Люди без прошлого
Шрифт:
Крайнюю нужду Павел не испытывал. В столице получал неплохо плюс премии за успешную раскрываемость, всякие тринадцатые зарплаты. Часть денег откладывал на сберкнижку – словно чувствовал, что придет этот день. Когда стряслось, часть денег снял со счета, взял с собой. Остальные дал себе слово не трогать – пусть лежат. Политикой старался голову не забивать, слепо верил во все, что пишут газеты и говорит телевизор, но все же испытывал сомнения, что через десять лет отменят деньги.
Зарплата оперативника в Плиевске была вдвое ниже
Павел остался один во дворе горотдела. Покурил, потом потащил свои пожитки в столовую через дорогу. Заведение работало до девяти вечера, обслуживало всех желающих. Сотрудников милиции, как поведал по секрету Максимов, обслуживали лучше. А эти сотрудники, в качестве ответной услуги, уделяли чуть меньше внимания трудовой деятельности их директора.
Служебное удостоверение столичного оперативника (увольнения не было, сделали перевод) внушило работникам столовой уважение. Котлета была «малосольной», пюре – жидковатым, но в целом съедобно. Ужин сопровождался любезными улыбками персонала и ищущими взглядами. Сидящая на кассе дамочка даже не засмущалась – всего оглядела. Что при этом представляла, читалось по ее глазам. Так низко оперативник уголовного розыска еще не падал.
Павел быстро поел и покинул заведение. «Ничего, ты еще вернешься», – говорил красноречивый взгляд в спину.
Трубным переулком Павел выбрался к Лебяжьему озеру. От центра города по прямой здесь было десять минут ходьбы. Солнце зашло, но темнело медленно. Природа плавно погружалась в вечерний транс. Расступились скалы, образовался пологий спуск к воде. Озеро было чертовски живописным. Сюда приходили люди, отдыхали. В сезон, видимо, купались, проводили на озере выходные. Даже сегодня здесь было многолюдно: бегали дети, прохаживались парочки. Вода казалась застывшей, неподвижной – ветер отсутствовал. Чернели камни на дне. Лебяжье озеро имело вытянутую овальную форму и простиралось в длину на пару верст и метров восемьсот в ширину.
Павел отошел в сторону, закурил на каменной плите. В пределах городской черты это было единственное место, где можно было беспрепятственно подойти к воде. Слева возвышались скалы – причудливые, какие-то многослойные, словно нанизанные друг на дружку. Серые махины грудились у самой воды. Возможно, там имелись проходы, но пока территория оставалась необследованной. К скалам подступали хвойники, занимая приличную площадь между водоемом и городом. Очертилась в голове карта Плиевска: в этот бор упирались Рыбачий и Приозерный переулки. Справа от пляжа тоже возвышались скалы – но уже не такие интересные. В темнеющем небе на западной оконечности озера угадывался строительный кран – там завершалось возведение санаторного комплекса.
Можно было сидеть бесконечно, наслаждаясь покоем и природными красотами. Но уже холодало и темнота сгустилась. Народ стал расходиться. Павел тоже засобирался, втоптал в песок окурок, повесил сумку на плечо.
Общежитие в Конном переулке имело опрятный вид – по крайней мере, с фронтальной части. Вахтер изучил предъявленные бумаги, посмотрел на часы и укоризненно покачал головой, открывая журнал.
– Вы вроде из Москвы, молодой человек, а совершенно не знаете, что такое дисциплина. Комендант вас ждал, но вы не удосужились. Вам оставили ключ, держите. Комната 312 на третьем этаже. Вселяйтесь самостоятельно.
– Так я не маленький, – Павел улыбнулся, забрал ключ и пошел наверх.
«Апартаменты» достались одноместные. Для полной тоски не хватало только соседей. Туалет и душ находились в конце коридора.
Он отыскал настенный светильник. Могло быть и хуже. Односпальная кровать, кое-какая мебель, на входной двери – правила распорядка с орфографическими ошибками. Входную дверь слепили из прессованной стружки – прекрасно слышно, что происходит в коридоре.
Павел пошатался по комнате взад-вперед, как запертый зверь, покурил у открытой форточки. Потом высыпал на кровать содержимое сумки, стал перебирать вещи. Видимо, не доходило, что все всерьез, взял только самое необходимое. Остальное – либо здесь докупать (что будет смешно), либо ехать в Москву и возвращаться с полными чемоданами. 90 верст до Смоленска, там еще 400 – пустяк, товарищ старший лейтенант…
«Буду упрощаться», – решил Павел и стал раскладывать вещи по полкам.
Телевизор отсутствовал, не было даже радиоточки. И как-то не верилось, что по утрам здесь разносят свежие газеты. Будильника тоже не было – не подумал. Но это не страшно – пусть будят дела, а не будильник. Постельное белье не мешало бы просушить. Ком стоял у горла, когда он забирался под суровое казенное одеяло. Настала твоя Болдинская осень, товарищ старший лейтенант Болдин… Приготовился полночи ворочаться, гнать воспоминания, но странное дело – уснул почти мгновенно…
Утром бегал, пытаясь согреться, от одного туалета к другому. На этаже их было два – в разных концах коридора, как в вагоне поезда. Один постоянно запирался «проводником», в другой выстраивалась очередь. Зато в душ проник почти беспрепятственно – с полотенцем на плече и зубной щеткой во рту. Только заперся – в дверь забарабанили. Вода текла едва теплая, имела «мыльную» консистенцию, кафель на полу был изъеден рыжими пятнами. Но это не имело значения – все худшее уже случилось, остальное не важно. На кухню явился с собственной кружкой и пачкой чая, долго возился с газовой плитой, чтобы добыть голубой огонек.
– Какой хорошенький… – шушукались за спиной дамы бальзаковского возраста. – И одевается элегантно…
Пока они ждали милости от природы, не лезли знакомиться, но поглядывали с любопытством. Губы устали изображать любезную улыбку. Такое чувство, что он приехал в Иваново – город невест. «Может, квартиру снять? – мелькнула интересная мысль, – Денег будет меньше, зато покоя больше».
Дамы продолжали шушукаться. Одна осмелела, предложила «молодому человеку» сахар, печенье. Павел поблагодарил – чай он пьет без сахара, а печенье не ест, врачи не разрешают. И вообще, он опаздывает на работу.