Люди, боги, звери
Шрифт:
По взятии Кобдо Гендын и его спутник с обильными трофеями вернулись в Ургу. При отъезде на первом перевале в сторону Урги, с которого виден город Кобдо, Гендыном был принесен в жертву своему знамени и в благодарность духам гор Кобдо-ских пленный китаец.
Об этом жертвоприношении я узнал случайно летом в 1923 году. Я ехал верхом из Улясутая в Кобдо (450 верст). По дороге на монгольских станциях (уртонах) ко мне присоединялись попутчики. По мере приближения к Кобдо их набралось до тридцати человек. Среди ехавших оказались и участники битвы 1912 года под Кобдо. На последнем перевале перед Кобдо во время обычного привала один из участников и очевидцев жертвоприношения и рассказал о нем мне и всем моим попутчикам.
Съедение
В ночь на 22 июля 1921 года восставшие монголы в Улясутае разгромили отряд атамана Казанцева — часть унгерновской дивизии.
Переворот монголам удался, Улясутай захвачен, но осторожность вынуждала временно отступить в горы, для обхода с тыла уцелевшей части белого отряда. К тому же и военачальники белых — Казанцев и Ванданов — скрылись во время переворота.
Был проделан большой дневной переход. Уставший отряд расположился ночевать в верховьях Бо-гдоин-гола, в ущелье, на опушке леса. Раскинули десятки походных палаток и шатров. В ущелье — ядро отряда, а кругом палатки гонщиков, пасущиеся тут же табуны лошадей, быков, баранов, верблюдов. Всюду разъезжают — часовые, разослана глубокая разведка. Не исключена возможность боя с белыми. К полуночи постепенно лагерь стихает, костры меркнут.
На дворе тихая лунная ночь, кругом громады лесистых и голых гор, отроги белков Очир-вани Бо-гдо-ул. На обширной площадке среди девственной природы раскинулся дремлющий кочевой лагерь монгольских воинов. Эта картина невольно переносит мысли к далекому прошлому человечества.
Вдруг раздается тревожный одинокий выстрел часового. Начинается тихое движение в лагере. В двух палатках зажглись огни. Большой тревоги нет, но что-то есть, что — неизвестно.
Вскоре послышались звуки дамыра [70] , ритм молитв, шорох движений и грозное пофыркивание священнодействующего чеджина [71] . Все стихло.
70
Д а м ы р — небольшой барабанчик с прикрепленными к бокам двумя шариками. Употребляется во время богослужения ламами.
71
Чеджин — изменившийся под влиянием буддизма шаман. Чеджины — обычно ламы (редко бывают и миряне), в которых входят духи. Разница только в том, что в обычного шамана входят духи гор из первобытного пантеона богов, тогда как в чеджинов входят обычно грозные божества буддийского (ламаистского) пантеона. Через чеджина боги вещают верующим всякие откровения, производят лечение. Костюмы и телодвижения чеджинов отличаются от простых шаманов. На костюме и телодвижениях явно видно буддийское влияние.
Оказывается, бежавшего Ванданова монголы поймали и доставили в лагерь. При появлении в лагере Ванданова чеджин сразу же впал в транс, воплотившееся в него божество требовало себе в жертву трепещущее сердце Ванданова. Ванданова расстреляли, а вынутое сердце было поднесено беснующемуся чеджину, который в экстазе его съел. Позднее он говорил, что во время транса действует божество, а не он, оно и съело сердце Ванданова.
Ванданов — забайкальский бурят, буддист, бывший ученый лама, потом белый офицер Унгерна. Ванданов должен был убить военачальника и чед-жина и тем самым предотвратить возможность переворота. Но монголы успели предупредить события.
Таким образом, Ванданов являлся злейшим врагом, богоотступником, поднимающим меч против буддизма (в лице чеджина и военачальника) и свободы монгольского народа. Естественно поэтому, с точки зрения монголов, что божество чеджина потребовало сердце Ванданова.
Жертвоприношение знамени чеджин-ламой
Дальнейший ход событий развертывался в пользу красных монголов. Остатки белых под командой Сокольницкого и Казанцева, ограбив монастыри — Ебутун-куре и Батыр-бейсе, перебив несколько десятков ни в чем не повинных мирных лам, отступали в Кобдо на соединение с отрядами Бакича и Кайгородова.
Отряд красномонголов вскоре вернулся в Улясутай. В отряде, как и всюду, было развернуто красное знамя. Организовались погони почти до Кобдо, чтобы отогнать белых от Улясутая.
Наступило относительное успокоение. В лагере остался чеджин-лама. Военачальник уехал для переговоров с другими красными частями.
В улясутайский лагерь доставлялись бродящие по окрестностям, отбившиеся от отряда белые.
В лагере оказались два пленных офицера и несколько женщин. Они рассказывали об аресте капитана Придатко и фельдфебеля Филимонова, которые хорошо известны были монголам: первый — грубостью и хулиганством, второй — как начальник контрразведки (бывший служащий Второва в Бийске). Их, как активных белых, посадили в тюрьму. Придатко сам отравился в тюрьме, а Филимонов был принесен в жертву знамени чеджин-ламой во время праздника победы над белыми. Рассказывали о жертвоприношении и празднике в лагере все.
Заключение
По понятиям монголов, военное знамя является воплощением грозного бога войны, которому нужно бесконечное море крови. Здесь, несомненно, живет древний шаманский обычай с кровавыми жертвоприношениями. Современные монгольские шаманы во время ритуала царапают себе язык, достают каплю крови, которой мажут свой бубен.
Вышеприведенные случаи из современности, несомненно, носят ритуальный характер и дают основание предполагать, что обычай этот существовал и во времена Шидыр-Вана. Вот почему, очевидно, и появились человеческие волосы на знамени Ши-дыр-Вана.
Все случаи происходят в связи с войной, в честь бога войны. Приносятся в жертву только пленные враги; нет случаев жертвоприношений из единоплеменников.
Известен, правда, один случай, когда этот же чеджин хотел принести в жертву знамени одного провинившегося монгольского солдата. Но весь отряд упросил его помиловать (делалось это только для демонстрации, для поддержания дисциплины).
Рассказ с выниманием киргизского сердца нужно считать преувеличенным. С изъятием сердца едва ли может сохраняться сознание, даже на короткие моменты. По рассказам монголов, человек обязательно посмотрит на свое трепещущее сердце, когда его поднесут ему к глазам. И только исключительные герои-богатыри могут отвернуться. Таким героем оказался киргиз. Вероятнее всего, что киргиз был уже не в состоянии на что-либо реагировать.
Все эти рассказы выгодны были Джа-ламе, так как он тогда уже в Монджике начал строить большой монастырь (хотел создать центр Западной Монголии). Кожа, следовательно, ему нужна была для хурлов в будущем монастыре.
Второй случай — с сердцем Ванданова — несомненен. Об этом мне рассказывали исполнители, прибавляя, что Ванданов очень жирный, что его сало и мясо разобрали на лекарства. (В тибетской медицине мясо, сало, череп человека и многое другое употребляются в качестве лекарств. Человеческое мясо и сало преимущественно берутся от казненных.)
Притом чеджин говорил, что съевший сердце врага бывает храбр и невредим.
Интересно, что в современных случаях человеческих жертвоприношений инициаторами являются представители высшего ламства — Джа-лама и чеджин. Если Джа-лама пришелец, то чеджин — коренной халхасец, один из чеджинов богдо-гэгэна. Правда, чеджин — человек молодой, увлекающийся, неуравновешенный, ему явно хотелось подражать Джа-ламе.
Основоположником и инициатором современных человеческих жертвоприношений нужно считать Джа-ламу. Чеджин является только подражателем. Несомненно, только подражателем является и простой воин, гендын, человек с наклонностями хунхуза.