Люди Быка
Шрифт:
Праздник начался в густеющих сумерках. Загорелись костры, народ стал дружно подтягиваться к чанам с пивом. Раздачу производили благообразного вида старики, орудовавшие деревянными черпаками. Посуда и закуска у участников была своя. Что за смысл в том, чтобы принести с собой выпивку, слить в общую тару, а потом получить ее же из рук старейшины, Семен понять не мог, но вполне допускал, что этот смысл есть. Народ пил тут же – не отходя от кассы. Женщины наравне с мужчинами, но после них. Взрослые щедро делились с детьми. Опустошив посуду, вновь вставали в
Глава 4
НИЛОК
Данное мероприятие, безусловно, являлось праздником. По-видимому, оно включало ритуальные песни и пляски, только что-то у туземцев не ладилось. Общественное пиво кончилось, слегка окосевшие люди группировались вокруг костров или бродили взад-вперед, переругиваясь или перешучиваясь с соседями. У одного из костров народ попытался что-то спеть, но трое запевал затянули каждый свое – хора не получилось, только ругань. У другого костра пьяненький плюгавый мужичонка пытался, показывая пример, начать общественный танец, но никто не хотел его поддержать. Да и вообще, в атмосфере чувствовалось некое недовольство, этакая неудовлетворенность.
В общем мельтешении и гомоне Семен разглядел нескольких солидного вида мужчин, стоявших у входа в «главный» дом. Они что-то кричали, перебивая друг друга и жестикулируя. Обращались они к одному из старейшин, который прикрывал спиной дверь и злобно отругивался. Понять, что происходит, было нетрудно – народ просит еще выпивки, а старый хрыч не дает. Идея созрела мгновенно: Семен зажал посох под мышкой, согнулся, вытянул перед собой руки с ладонями, сложенными лодочкой, завыл и начал проталкиваться к старейшине:
– Да-ай! Вы-ыпить да-ать! Ну, да-ай!
Народ охотно расступился, пропуская вперед попрошайку. Оказавшись перед дедом, Семен добавил громкости и стал тыкать его в грудь пальцами:
– Ну, да-ай! Жалко, что ли?! Да-ай!
Мужики вокруг заржали, а дед принялся на гургула кричать и отпихивать его. Ничего из этого не получалось, поскольку в спину Семена тоже пихали и явно подначивали продолжить выступление. Дед это понял, злобно взвизгнул в последний раз, повернулся, приоткрыл дверь и юркнул внутрь. Дверь он, естественно, хотел за собой закрыть, но не смог, поскольку Семен успел сунуть в щель ногу. Народ вокруг смеялся и дергал его за одежду. Чувствуя поддержку масс, Семен завопил:
– Выпить дай, старый хрыч! – и рванул дверь на себя.
Старик вовремя успел отпустить ручку, иначе вылетел бы наружу. Семен отпихнул его, шагнул внутрь и закрыл за собой дверь. Пошарил рукой и задвинул в паз толстую палку, играющую роль засова. Осмотрелся: он находился в довольно просторном низком помещении, которое освещали две лучины, одна из которых уже догорала. Приспособлений для спанья здесь не наблюдалось, зато имелся обширный открытый очаг, а вдоль стен располагались некие кругляши примерно метрового диаметра. Дед опять начал что-то возбужденно говорить, брызгая слюной. Семен, резко сменив тон и выражение лица, посоветовал ему заткнуться, а затем пихнул ногой круглый предмет. Он оказался… крышкой! И под ней маслянисто поблескивала поверхность жидкости!
Невзирая на протесты хозяина, Семен бегло обследовал склад: «Часть вкопанных в землю сосудов пуста, но в остальных содержится, похоже, не один десяток литров местного пива. Ох, и повеселимся!»
– Что же ты, гад, выпивку зажимаешь?! – взял за грудки старейшину Семен. – Жмот проклятый! Эксплуататор трудового народа!
Слов старейшина, конечно, не понял, но мысленный посыл: «Ща убью, сволочь!» осознал, похоже, очень четко. Во всяком случае, влиять на ситуацию он больше не пытался.
– Мужики!! – завопил Семен, распахивая дверь. – Таможня дает добро!! Сбылась вековая мечта!!!
Народ ответил радостным ревом, но внутрь не ринулся, а выставил вперед всевозможные посудины. Такого Семен не ожидал, но сориентировался быстро – схватил тяжелый деревянный черпак и начал метаться между жбаном и дверью. Добрая половина жидкости проливалась на землю, но на это никто не обращал внимания. Снаружи слышались смех и радостные крики, желающих не убавлялось, а скорее наоборот. Семен вычерпал один сосуд и принялся за другой. Когда там осталась половина, он бросил ковш, ухватился за плетеные ручки, выворотил емкость из земли и поволок к двери:
– Налетай, подешевело!
На выходе ему помогли справиться с грузом, и он оказался посреди пьяной толпы. Кое-как Семен протиснулся сквозь нее в задние ряды. Прямо перед ним два мужичка выясняли отношения, толкаясь руками и что-то злобно доказывая друг другу. На ногах нетвердо стояли оба, но один был явно слабее и быстро сдался – пропустил соперника вперед. Когда тот отвернулся, Семен, не долго думая, дал ему пинка по тощей заднице. Мужик развернулся, замахиваясь кулаком.
– Ты что!? – сделал изумленное лицо Семен. – Это не я. Это – он!
Кулак немедленно отправился на свидание с чужой челюстью. Он с ней встретился, но в ответ хозяин тут же получил по уху. Начался обмен любезностями. Как уже отмечалось, один из противников был слабее (или пьянее). Он почти сразу запутался в собственных ногах и упал. Правда, тут же вскочил, но получил удар в лоб и собрался снова падать. Семен его поддержал и посоветовал:
– А ты кол возьми! – и подал свой посох.
Дело сразу пошло веселее – с уханьем и кряканьем. Выбрав подходящий момент, Семен завопил:
– Городские наших бьют!! Полундра!!!
Призыв был услышан и понят правильно. Как при таком освещении народ отличал своих от чужих, было непонятно, но через минуту драка стала почти всеобщей – наверное, коллективное мордобитие соответствовало местным традициям. В ход пошли кулаки, черпаки и древки рогатин. Правда, как заметил Семен, упавших не били. В общей свалке он не без труда отловил одного из зачинщиков и отобрал у него посох, выдав взамен увесистую оплеуху.
Создавшейся ситуацией просто грех было не воспользоваться, и Семен пробрался к клетке, в которой слабо шевелился полуживой Пит.