Люди Быка
Шрифт:
Лысая девушка дернула за ремешок, и питекантроп, повинуясь команде, ухнул, подпрыгнул по-обезьяньи, протянул к старейшине лапы и зарычал. Толпа немедленно пришла в восторг – визг, смех, крики.
– Да ну вас в болото! – злобно сплюнул старейшина и скрылся в жилище. По сути, это означало выдачу «вида на жительство» с правом трудовой деятельности.
– Ур-ра!! – закричал Семен. – Во саду ли, в огороде девица гуляла! Она друга молодого в поле поджидала!
Мешок и палку Семен бросил на землю, стал громко и фальшиво петь и хлопать ладонями в такт. Питекантроп же, ухая, приседая и подпрыгивая, пустился
Семен отдышался и набросился на зрителей, кольцо которых под давлением задних все более сжималось:
– Куда прете?! Кыш! Кыш, кому говорят?! Хлеба давай! Пива давай!
Пит сложил свои огромные ладони лодочкой и начал ими тыкать в толпу. Передние подавались назад, поскольку питекантроп при этом грозно скалил мощные желтоватые зубы. Наконец кто-то бросил ему кусок лепешки, другие добавили пару огрызков. Семен оглядел приношение, пожевал и заявил во всеуслышанье:
– Мало! Не будет вам ни песен, ни танцев! Проваливайте! Кыш!
Толпа в ответ загомонила и придвинулась ближе.
– А я говорю: не будет! Фиг вам на рыло! – продемонстрировал Семен толпе кукиш. Для туземцев этот древний символ значил почти то же самое, что и для былых современников Семена, но, в отличие от последних, был «нагружен» первородным смыслом. По-видимому, он возник после введения в обиход штанов, поскольку быстро обнажать гениталии стало трудно.
Женщины отмахивались и обзывали Семена «охальником», мужчины наперебой грозили настучать ему «этим самым» по лбу. Артист же не испугался, а развязал ремешок и раскатал на земле специально приготовленную для этого случая шкуру. Он демонстративно зевнул и… улегся на подстилку, а под голову подложил мешок. Повернулся на бок, сунул ладонь под щеку, еще раз зевнул и закрыл глаза.
Толпа на некоторое время притихла, а потом раздались возмущенные голоса:
– Ты что же, гад?! Играй, паскуда, пой, пока не удавили!
– Высоцкого знаете? – приоткрыл один глаз Семен. – Все равно не буду! Пока выпить-закусить не дадите!
Он вновь закрыл глаз и демонстративно захрапел.
Конечно же, вскоре появились и лепешки, и пиво, и даже корытце с неким подобием каши. В общем, концерт начался. После каждого номера исполнители требовали новых подношений. Сушеную рыбу и лепешки поприличней Семен складывал в мешок, а все остальное исполнители выпивали и съедали сразу.
Первое впечатление не обмануло: судя по количеству и качеству «платы», деревня эта жила в относительном достатке, жители были не очень прижимисты и прямо-таки жаждали развлечений. В запасе у Семена имелось несколько серий концертных номеров: «пляски пьяного лешего», «песни дикого гургула» и… «коронка». Он решил все сразу не показывать, а растянуть программу на несколько выступлений. «Коронку» же приберечь напоследок, когда оперативные запасы туземцев истощатся и они начнут жадничать. Планы эти вскоре пришлось изменить.
Ночевали трубадуры в обычном месте – под навесом в центре деревни, где, вероятно, осенью обмолачивался и сушился урожай. Утром Семен запил пивом пару лепешек, в очередной раз подивился тому, как можно постоянно питаться такой гадостью, и отправился знакомиться с селением. Народ занимался своими делами и особого интереса к нему не проявлял. Семен, в свою очередь,
Народу тут работало много – человек пятнадцать, мужчины и женщины. Кто-то мял босыми ногами глину, кто-то лепил посудины ленточным способом, кто-то украшал их оттисками раковин или просто вмятинами от галек. Под навесом сушились сырые изделия, а в стороне были соштабелированы уже обожженные. Семен их рассматривал довольно долго и пришел к выводу, что, пожалуй, вся виденная им в этих краях керамика происходит отсюда. Здесь она делается явно не для себя (слишком много), а на продажу, точнее, на обмен. Разнообразие изделий невелико – плоские блюда, кружки, миски и «котлы» для варки разных размеров.
Появление Семена внесло некоторое разнообразие в скучный труд гончаров – над ним стали подсмеиваться и обзывать гургулом с разными прилагательными. Делалось это беззлобно, и артист решил не обижаться: он мысленно перевел на местный язык длинную фразу, в которой фигурировали мужские и женские половые органы, а также разные способы их взаимодействия. С милой улыбкой он сообщил эту фразу гончарам, и они вытаращили глаза от изумления. Потом привели их в норму, принялись смеяться и требовать повторить, только помедленнее. Семен откликнулся – еще раз объяснил мужикам, за кого он их держит. Мужики не обиделись и стали фразу разучивать, причем довольно громко. Женщины, мявшие глину, посоветовали им заткнуться, что, разумеется, выполнено не было. Семен, как джентльмен и офицер запаса, вежливо извинился перед дамами и рассказал им (без обиняков!), что, как и сколько раз он хотел бы проделать с каждой из них. В ответ одна из красавиц густо покраснела и довольно метко запустила в Семена шматком глины. Та, что была постарше, начала кричать неприличные слова и бурно выражать сомнение в сексуальных способностях «грязного гургула». В общем, завязалась утонченная светская беседа, доставившая и участникам, и слушателям огромное удовольствие.
Чтобы закрепить добрые отношения, Семен устроил небольшой спектакль: притворился пьяным в «сосиску» и стал изображать, будто хочет что-то выпить из свежевылепленной посудины, похожей на толстостенный стакан. Пальцы его дрожали, и стакан из них выскальзывал. Мужики дружно смеялись и, вспомнив вчерашнее, хлопали грязными ладонями.
– Хорош веселиться! – строго сказал Семен и с важным видом поднял указательный палец. – Учитесь, пока я жив! Вот как надо!
После чего он раскатал комочек глины и приделал к «стакану» ручку.
– У-у-у, – сказали мужики и сгрудились вокруг изделия. – Да-а-а…
Воспользовавшись паузой, Семен подобрал с земли довольно толстую полуметровую палку и принялся обмазывать ее керамической массой, макая время от времени ладонь в миску с водой. Народ занялся обсуждением достоинств и недостатков усовершенствованного стакана и не обращал на гостя внимания. Когда же обратил, в руках у Семена был почти законченный, грубый, но натуралистичный макет… Ну, в общем, макет того, что «цивилизованные» питекантропы при людях скрывают набедренными повязками.