Люди долга и отваги. Книга первая
Шрифт:
— Я — начальник сухиничской милиции Осипенко, а люди — со мною. Вот мои документы.
Партийный билет, служебное удостоверение — все в порядке. Внимательно просмотрев их, командир сразу же подобрел. Представился.
— Значит, нашего полку прибыло…
Так после скитаний по глухим лесным тропам 10 октября — дату он запомнил точно — Ефим Ильич стал бойцом отряда «Передовой».
Чем больше Осипенко присматривался к своим товарищам и во время боевых вылазок, и в недолгие часы отдыха, тем больше они нравились ему. Руководители отряда, коммунисты были по существу одной с ним профессии, коллегами по довоенной работе. И понимали друг друга с полуслова. Спокойный, рассудительный командир Тетерчев — сотрудник
Они и составили крепкий костяк небольшого по численности, но боеспособного, мобильного отряда, воевавшего с полной выкладкой сил.
С первых же дней повели партизаны интенсивную разведку. По одиночке и небольшими группами кружили бойцы по деревням, районным центрам, наблюдали за железной и шоссейными дорогами, в подробностях выведывая все о противнике. Зачастую инструктировал их Осипенко, учил, на что обращать внимание, не упускать кажущихся мелочей, деталей, которые на самом деле могут рассказать о многом. Как начальник штаба, он вместе с командиром оценивал добытые данные, разрабатывал предстоящие операции. Любил и сам ходить в разведку, забираясь порой за тридцать — сорок километров от базы.
«Надо сказать, — вспоминает Д. Тетерчев, — разведчик из Осипенко был классный: глаз цепкий, все видит. Умел он и подойти к людям, знал, как и о чем спросить».
Боевое крещение состоялось в нескольких километрах от поселка Митино на шоссе, которое вело в Лихвин. По этой дороге двигалась, сильно растянувшись, немецкая автоколонна. Партизаны ее ожидали в самом удобном для встречи месте. Залегли по обе стороны шоссе, укрывшись за толстыми стволами старых берез, что росли по обочинам. Командир и начальник штаба расставили людей так, чтобы обеспечить кинжальный огонь. Явное неравенство сил их не смущало: надеялись на ошеломляющую внезапность удара, на то, что успеют вовремя уйти. И расчет полностью себя оправдал.
Уже сильно стемнело и опять занудил холодный дождь, когда голова колонны поравнялась с тем местом, где была засада. Тетерчев выжидал, не спешил подавать сигнал. Вот показалась отставшая от других группа автомашин и передняя внезапно встала — какая-то поломка. Сразу же на дороге забегали лучи фонариков, послышались торопливые команды.
— По фашистским гадам, огонь! — крикнул командир. Из кюветов грянули залпы, полетели гранаты. Жарко вспыхнула одна машина, за ней другая. Пламя выхватывало из темноты метавшиеся и падавшие фигуры. Бойцы патронов не жалели…
«Вернулись на базу. Стали обсуждать план дальнейших действий. Приняли решение: и впредь не давать фашистам покоя ни днем, ни ночью», — вспоминает Тетерчев.
Словно магнит, притягивала к себе внимание отряда одноколейная железная дорога, которая связывала Сухиничи с Тулой через станции Козельск, Шепелево, Мышбор и другие. По ней непрерывно гнали немцы на восток живую силу и технику и, естественно, охраняли линию надежно. Но имелось немаловажное обстоятельство: на протяжении нескольких километров к полотну почти вплотную подступал
Как же вывести дорогу из строя? Взрывчатка имелась, но не было детонаторов, бикфордова шнура. И все-таки выход из положения нашли. Осипенко предложил:
— Давайте в стыки между рельсами вобьем костыли, а для верности кое-где еще и гайки открутим. Поезду некуда деваться — только под откос. Дело проверенное, не сомневайтесь. Когда мы с Митькиным пробирались в отряд, одно такое крушение устроили…
Предложение было принято, стали готовиться к операции. Усилили наблюдение за движением поездов, за немецкими патрулями. Это помогло выбрать удобный момент и место диверсии — на крутом повороте близ полуразрушенной станции Мышбор. Во время одной из вылазок на эту станцию разведчики раздобыли железнодорожный инструмент, металлические костыли.
В намеченный вечер группа скрытно подобралась к полотну. Выставили охранение. Всадить четыре костыля, отвинтить гайки было делом пятнадцати минут. Осипенко и Митькин по-хозяйски приняли работу. И только убедившись, что все сделано надежно, начальник штаба дал сигнал к отходу.
В лесу залегли. Состав — больше десятка вагонов с солдатами и военной техникой — не заставил себя долго ждать. Вот он на всех парах выскочил из-за поворота. Бойцы невольно затаили дыхание. Уже рядом, совсем близко… Ну!!! Раздался страшный скрежет. Паровоз стал медленно крениться на бок и рухнул вниз с крутой насыпи, увлекая за собой гармошку вагонов. Где-то внутри образовавшегося месива полыхнуло пламя, начали рваться снаряды…
После этой диверсии, дорого стоившей гитлеровцам, те стали осторожнее. Усилили охрану. Впереди воинских эшелонов пускали платформы, где стояли пушки, пулеметы, с ходу «обрабатывавшие» ближний лес, кустарник. И все-таки легкий на подъем, и подвижный отряд не давал гитлеровцам покоя.
День ото дня множились ратные дела партизан. Пущено еще несколько поездов под откос. Захвачен немецкий обоз. Сожжен склад на станции Шепелево. Взорван бомбардировщик «хейнкель», совершивший вынужденную посадку. Сделали это Осипенко, Митькин и Дмитриков — славный получился фейерверк! На протяжении нескольких километров выведена из строя полевая связь. Регулярно уничтожались мелкие группы противника…
Было, конечно, нелегко. Чего стоили только многокилометровые, изматывающие переходы сквозь метели, когда одежда дубела на ветру. Всегда настороже, всегда начеку, в полной боевой готовности. Кратковременный отдых на базе, скудное питание зачастую не восстанавливали силы. А надо было идти снова.
И очень дорого ценились спокойствие, выдержка Ефима Ильича, его умение подбодрить людей веселым словом, вполголоса затянутой песней. К нему тянулась молодежь, делилась самым сокровенным. И никто не догадывался о переживаниях самого Осипенко, ничего не знавшем о судьбе жены, которая скоро должна родить, и сына, оставленных на оккупированной территории. Он плохо спал. Когда становилось совсем невмоготу, выходил из землянки покурить, слушал, как шумит лес. Это немного успокаивало. А наутро становился тем Осипенко, которого привыкли обычно видеть, — подтянутым, собранным, заряженным энергией.
На войне как на войне. Потери неизбежны. Ушел в разведку в Лихвин Дмитрий Клевцов, и не вернулся. Позднее стало известно: его арестовали во время встречи с местным подпольщиком Григорием Штыковым. Оба не дрогнули, приняли мучительную смерть. По доносу предателя была расстреляна связная, сестра заместителя командира Сорокина — Екатерина Арсенина. А после ноябрьских праздников партизаны узнали, что схватили их Чекаленка — Сашу Чекалина. Его зверски пытали. Но так ничего и не добившись, гитлеровцы повесили Сашу в Лихвине, на дереве у школы, где он учился. (Уже после освобождения Ефим Ильич, по-отцовски любивший юного партизана, который чем-то напоминал ему собственного сына, тоже Сашу, приедет в эту школу, будет долго стоять у того дерева с непокрытой, рано поседевшей головой, будет долго ощупывать чуткими, нервными пальцами слепого тот самый сук…)