Люди долга и отваги. Книга первая
Шрифт:
Ростислав Артамонов
РАССКАЗ ОБ ОТЦЕ
В личном деле моего отца, что находится в отделе кадров Управления внутренних дел Брянской области, подшит пожелтевший листок бумаги — рекомендация в органы НКВД, данная двумя старыми членами партии.
«Евстафий Филиппович Седаков, — говорится в ней, — это человек, который докажет свою преданность Советской власти».
Хранится здесь и первая милицейская характеристика, в которой, в частности,
«Ведет активную борьбу со всякими преступниками и особенно с кулачеством…»
Поначалу отцу недолго довелось ходить в форме: по рекомендации райкома комсомола он вскоре становится секретарем Дижонского, а потом Суславского сельсоветов. Однако любовь к милицейской службе не оставляет его уже никогда. И весной 1936-го отец снова переступает порог Брасовского отдела милиции, теперь уже в роли делопроизводителя.
Быстро промчались два года.
Как сейчас помню тот далекий августовский вечер. Отец пришел со службы поздно — мы уже давно поужинали. Сел на лавку, начал было есть, в который уж раз подогретые щи. И вдруг отложил ложку, позвал мать:
— Сядь-ка, Марфа, разговор есть…
Мать сразу побледнела, вся напряглась, видно, по интонации поняла, что услышит какую-то очень важную и, очевидно, тревожную новость.
— Ты ведь Мухина знаешь, ну того, что нашим участковым инспектором был? — начал отец. — Так вот, нет его сейчас… Дали ему пять лет за… В общем, за нехорошие дела… Начальство предложило на это место меня. И я согласился… Да, да, Марфа! — опередил он мать, хотевшую было возразить ему. — И работа эта рискованная, и о семье своей думать нужно… Но все-таки не могу иначе, ты уж прости и не суди…
С тех пор я видел отца редко. Просыпаешься утром — его уже нет. Ложишься спать — отцовская кровать по-прежнему пуста. Но о его делах мы больше узнавали от людей.
Однажды пришли к нам две молоденькие девушки, почти девчонки. Узнав, что отца нет, попросили передать ему большое-большое спасибо, а еще — кошелку. Чего в ней только не было! И яйца, и масло, и окорок…
— Что вы, что вы, девоньки! — испугалась мать. — Спасибо ваше, само собой, передам. А это, — она перевела взгляд на подарок, — ни в коем случае… Вы что, разве его не знаете?
Оказалось, что девушки — продавщицы одного из районных магазинов. Их жулик-заведующий на протяжении длительного времени безнаказанно воровал государственное добро, а когда была ревизия, ловко свалил вину на других работников. В результате в тюрьме оказалась сначала одна продавщица, а затем и вторая. Отец заподозрил заведующего и, не жалея ни сил, ни времени, докопался до правды, добился, чтобы она восторжествовала…
В другой раз рано утром в окно постучала соседка — заведующая местным рестораном Дарья Петровна Гуреева.
— Павловна, а Павловна, — позвала она мать, — знаешь, как твой-то нынче в ночь отличился? Шел около пруда, и вдруг на него из кустов один как выскочит! Обрез наставил и деньги потребовал. А у Стасика (родные и знакомые
Мать передала слова соседки отцу.
— Ладно, жену ты не слушаешь, — добавила она при этом, — так смотри, что люди говорят?
Отец рассмеялся:
— Да что со мной сделается? Я ж вон какой здоровый, — он встал, распахнул в стороны руки: голова под потолок, пальцы чуть-чуть до стен не достают. — Видишь? То-то…
Стояло лето. Мы с отцом отправились на прогулку в лес. Такое бывало нечасто, вот почему это утро запомнилось мне особенно хорошо. Проходя мимо отдела, отец сказал, что ему нужно взять там какую-то бумагу. Он уже открывал дверь своего кабинета, как вдруг где-то рядом раздались крики, ударил выстрел, потом второй, третий… Отец втолкнул меня в комнату, крикнул: «Сиди тут!» — и стремглав бросился во двор.
Я поспешил вкарабкаться на подоконник. Между конюшней и забором бежал какой-то высокий мужчина с доской в руках. Он замахнулся на выскочившего сбоку милиционера, тот присел, и доска с треском переломилась о столб. С другой стороны на мужчину бросился мой отец. Оба покатились по земле…
Когда я выбежал во двор, преступника уже увели. Отец, стряхнув пыль с колен, с сожалением посмотрел на свою порванную на груди праздничную рубаху.
— Пап, кто это? — обхватил я его обеими руками.
— Да так, бандит один… Пасечника убил… Помнишь дедушку, который нас медом угощал? Тебя тогда еще пчела укусила. Вот его… А сейчас бежать хотел. Попросил у часового воды, тот открыл дверь, протянул кружку. А он этой кружкой да ему в лицо. И за порог.
Ходить с отцом по улице было просто невозможно. Каждую минуту раздавалось: «Здравствуйте, Станислав Филиппович!», «Как живете, товарищ Седаков?», «Доброе утро, дядя Стася…» И конечно, отец охотно отвечал на эти приветствия, то и дело останавливался, разговаривал.
Его не только знали, но и уважали, слушались. Бывало утром, перед открытием, наш поселковый магазин со всех сторон облепляли люди, в основном женщины. Ни о каком порядке тут не могло быть и речи. Но стоило в эту минуту кому-нибудь крикнуть: «Бабоньки, Седаков идет!» — как, словно по мановению волшебной палочки, устанавливался идеальный порядок.
Отец был кристально честным человеком.
В доме, где жили, начала протекать крыша. Он весь выходной день латал ее, заливал дыры смолой.