Люди Домино
Шрифт:
— Это не мистер Стритер?
В голосе слуги послышалась недоуменная нотка.
— Нет, сэр. Это ваша жена.
Он ответил на звонок в своем кабинете.
— Лаэтиция?
— Артур, что, черт побери, происходит?
— Что ты имеешь в виду?
— Не пытайся это скрыть от меня. Какая-то каша определенно заваривается.
— Мы не могли бы обсудить это в более удобное время? Может, сегодня вечером… Когда погасим свет?..
— В настоящий момент я к этому не расположена. Мне казалось, ты это понял. Я хочу,
— У меня нет времени на разговоры. У меня назначена встреча.
— Встреча с этим типом — Стритером?
— Откуда ты знаешь про Стритера?
— Мне сказал Сильверман.
— Неужели сказал?
— Позвони мне, когда будешь готов сказать правду. Я больше так не могу, Артур. — Она бросила трубку.
Артур иногда спрашивал себя, подслушивает ли кто-нибудь эти их разговоры — предприимчивый чиновник, младший дворецкий, исполненный мыслей о гигантских гонорарах, выплачиваемых национальной прессой. Иногда он даже думал, а не следует ли им с Лаэтицией отдать дань современности и обзавестись парой мобильных телефонов. У него было сильное подозрение, что такой поступок будет одобрен обществом, что это может окончательно и бесповоротно доказать: он — часть народа, современный принц, чуть ли не физически настроенный на образ жизни и помыслы молодого человека двадцать первого века. Артур нацарапал записку Сильверману по этому поводу и, продолжая бормотать себе под нос, словно необычно хорошо одетый пьяница, начал долгий путь к бальному залу.
Брюки мистера Стритера были спущены до колен, а сам он с исступлением вводил иглу глубоко в вену где-то в районе левого бедра.
Артур оглянулся и внимательно осмотрел коридор, проверяя, нет ли там кого.
— Что вы делаете?
— По прошествии некоторого времени находить новую вену становится все труднее, — неторопливо проговорил Стритер.
— Могу себе представить.
— Так — немного взбодриться после ланча. — Светловолосый засунул шприц в карман, и Артур испытал приступ отвращения.
— Я только что наспех позавтракал, — вполголоса сказал принц. — Был груб с моим лучшим другом и отказался разговаривать с женой. Почему, черт побери, меня так тянет к вам?
— Видать, я такая магнетическая личность. — Стритер, как продавец подержанных машин, привлекающий внимание клиента к лучшему своему товару, сделал жест в направлении фарфорового чайника на столе. — Чашечку чая?
При упоминании чая принц приободрился.
— Знаете, не откажусь.
— Так что ты там говорил о своей жене? — спросил светловолосый, наливая наследнику престола первую порцию.
Артур жадно схватил чашку.
— Она утверждает, что ей необходимо со мной поговорить.
— Вот как? — Стритер рассмеялся. — Она хочет, чтобы ты подпрыгнул, а ты спрашиваешь — на какую высоту? Значит, так у вас заведено?
— Нет, — возразил Артур. — То есть я…
Стритер положил Артуру руку на плечо.
— Совет для тех, кто понимает, приятель. Не мирись с дерзостью. Ты даешь
Артур, казалось, даже не понял смысл слов Стритера. Он протянул светловолосому свою уже пустую чашку.
— Послушайте, может, у вас там наберется еще капелька?
Стритер улыбнулся и снова наполнил чашку.
— Нам надо торопиться. Твоя мамочка хочет, чтобы ты поскорее завершил свое образование.
— Почему?
Стритер зверски улыбнулся и хлопнул в ладоши, тут же слабый зимний солнечный свет потускнел, словно небо заволокло тучами. Принц замер на месте, вцепившись в чашку, а в углу комнаты начала материализовываться фигура, призрачная тень прапрапрабабки Виндзора. Рядом с ней — силуэты Холворма, Квилинана и Килбрета.
— Спасибо, что пришли, джентльмены, — сказала королева.
Стряпчие одновременно поклонились.
— Мы сожалеем об инциденте с мистером Дедлоком в прошлый раз.
— Не переживайте, мадам, — сказал англичанин — Я уверен, что настанет день — и свет истины дойдет до мистера Дедлока.
— Сильно в этом сомневаюсь, мистер Холворм. Я полагаю, нас ждет дол гая и кровавая борьба. Нравится это мистеру Дедлоку или нет, но Левиафан остается здесь. Однако знать это должен лишь ограниченный круг, джентльмены. Только самые достойные из моих преемников будут посвящены… и только когда для этого придет время.
— Аминь, — в один голос сказали стряпчие.
— Мы — узкий круг. Мы знаем истину. Левиафан возьмет город, только когда тот созреет.
— Как мы узнаем об этом, мадам? — спросил ирландец. — Как мы узнаем, что Лондон созрел?
— Я не уверена, мистер Квилинан, но, насколько я понимаю, здесь должны возникнуть определенные метеорологические условия, прежде чем город станет приемлемым. Кроме того, есть некие вопросы относительно населения. Однако я знаю, что мне уже не суждено это увидеть.
Последовали подобострастные возражения.
— Можете мне не льстить, господа. Когда Левиафан вернется, я давно уже буду мертва. Но вот что касается фирмы Холворма, Квилинана и Килбрета… они останутся.
— Мадам, — спросил шотландец, — что вы имеете в виду?
— Левиафан благословил всех вас. Ваша служба короне продлится гораздо дольше, чем вы могли когда-либо мечтать. Вы будете его глазами и ушами на земле. Вы, джентльмены, не вкусите смерти — только уже в самом конце.
Лицо Холворма побелело.
— Мадам, на что вы намекаете?
— Вы будете постоянными стряпчими на службе Левиафана на срок, гораздо больший, чем естественная продолжительность жизни.
Онемев от ужаса, они смотрели на нее.
— Ну-ну, джентльмены, пожалуйста, не благодарите меня. Вы же знаете, как легко я заливаюсь румянцем.
— Ваше величество… — Квилинан выступил вперед, его трясло, голос у него охрип. — Пожалуйста…
— Нет, мистер Квилинан. Этого достаточно. Я вам завидую. Вы будете здесь, когда Левиафан явится во всей своей славе. Вы будете свидетелями того, как он благословит жителей этого города.