Люди Дромоса. Трилогия

Бурак Анатолий

Немного размявшись, бугаи, не заметившие нас, двинулись в глубь магазина, к лестнице, ведущей на второй этаж. Где явно располагался офис и наверняка находился сейф с наличностью.

– За тобой должок, пархатый. Двести тонн свежей капусты. И счетчик, между прочим, тикает.

На отчаянный протест сына гонимого народа амбалы не обратили внимания. Спокойно заявив на языке родных осин, но с хохляцким акцентом:

– Знамо, что не брав. Но отдвати пыдзетца.

Разновидность московского автосалона, не более. Но несчастный Френкель влип, повидимому,

серьезно, и пора начинать действовать.

Сэнсэй ломанулся наверх, но я придержал его за плечо, покачав головой:

– Нормальные герои, всегда идут в обход.

Он не понял, но, наверное, мой авторитет в последнее время в его глазах несколько возрос. И мы вышли наружу. Я «отмотал» пять минут, и вот мы подходим к магазину.

– Давайка зайдем со двора.

– Зачем? Открыто ведь.

На двери и впрямь висела табличка OPEN. To ли сборщики податей не обратили внимания, а, может быть, просто никого не боялись. Да бог с ними, ведь бояться в этой жизни им больше не придется.

Окно на втором этаже стояло открытым, и мы, помогая друг другу, залезли вовнутрь. Усевшись в хозяйское кресло, я спросил:

– Постреляем или разомнемся?

– Я за здоровый образ жизни, но пукалки бы не помешали. – Я «мелькнул», достав пистолеты, и мы стали ждать.

Вот показался качок, изъяснявшийся с хохляцким акцентом. За ним, подталкиваемый сзади, топал Мишка, успокаиваемый провожатым:

– Не бойся, жиде, психотэрапэвты давно доказали, что отдавать гораздо приятней, чем получать. – И в подтверждение привел бессмертные строки Омара Хайяма:

Что ты спрятал – то пропало,

Что ты отдал – то твое.

Мы с Виктором заржали, а удивленный сын украинского народа стал вытаскивать оружие. Пукалка и впрямь пригодилась, и я прострелил ему руку. Сторонник же здорового образа жизни барсом метнулся к двум другим бандитам. Всё же чувствовался класс. И мне опять стало завидно. Мужику за пятьдесят, а он мне фору даст. Но поучаствовать мне не пришлось, и Виктор уже подталкивает обалдевшего хозяина к лестнице.

– Пойдем, дружище, разговор есть.

Я на скорую руку «прибрался» и поспешил за ними.

– …хорошие дела, да ладно, главное, вовремя. – Мишка запустил руку в кейс и, зачерпнув полную горсть побрякушек, спросил: – Вы что, обчистили все лавки на БрайтонБич? – Но тут же посерьезнел. – Сколько у вас?

– Пока центнер, а там будем посмотреть.

– Пять долларов за грамм. – Он смотрел прямо в глаза, и никакого чувства благодарности в его взоре не теплилось. Взгляд бизнесмена, и только.

– Да на любой бирже дают вдвое, если не втрое больше! – не выдержал я такой наглой обдираловки. В самолете я специально полистал газеты, чтобы быть в курсе. – А в Москве по шесть, оптом, с руками оторвут. И это цена лома, а у нас, между прочим, готовые изделия.

– Можете на Горбушке продавать, вразвес или поштучно, а хотите, в Штаты смотайтесь или в Японию, вольному воля… – На нас смотрел удав, и в зрачках его был январский холод. – Так и быть, возьму по семь. Лады?

– Кровопийца. – Виктор поднялся. – Половину стодолларовыми банкнотами образца девяносто шестого года, а остальные переведешь сюда.

Я протянул листок с номером счета и спросил:

– Когда привозить товар?

– Деньги будут завтра вечером, но до того хочу проверить, чтоб всё было типтоп, а не фуфло самоварное.

Он примолк на минуту, а потом прошептал с надеждой:

– А не могли бы вы, скажем, убрать с глаз моих того же Панаса?

Я было мотнул головой, но Виктор толкнул меня, поинтересовавшись:

– Сколько?

– Да, понимаешь, весь квартал, а это точек пятьдесят, готов раскошелиться на приличную сумму. А то ведь из Москвы уехали, а тут – опять двадцать пять.

– Собирайте бабки, – коротко кивнул Виктор, – и ознакомительное досье. Кто, где, чем дышит и с кем спит. Вам это давно известно, а нам недосуг фискалить.

– Зачем это нам? – Играть в Робин Гудов, не хотелось, да и лавры Зорро оставляли меня равнодушным.

– А золото зачем продаем? – вопросом на вопрос ответил будущий гроза рэкетиров.

– Чтоб бабки были.

– Ну а бабки зачем?

– Так ведь говорили же, прикупим земли и будем налаживать производство. И пусть крепнет родная армия, назло врагам, на радость людям.

– Вотвот. А кто будет заниматься производством? Бухгалтерия, поставщики, подрядчики? – вкрадчиво спросили меня.

Да уж, неприятно осознавать, что сморозил очередную глупость.

– Да ладно, виноват. Поедем лучше похороним рабов божьих, заслуженно убиенных.

Мы взяли напрокат катер и отправились заниматься организацией похорон.

До завтра еще оставался целый свободный вечер, и Лена, успевшая пробежаться по городу, вытащила нас на прогулку. Чемто Хайфа неуловимо напоминает Одессу. Но если учесть, что берега ее омывает Средиземное море, являющееся колыбелью европейской цивилизации, то здесь гораздо экзотичнее. Зеленые бульвары, тенистые аллеи парков, хорошо ухоженные и только экзотическими деревьями напоминающие, что мы всё же не дома.

Вполне современные еврейские кварталы, застроенные многоквартирными четырехэтажными домами с плоскими крышами, соседствуют с арабскими, пронизанными духом средневековой Мавритании, со всем присущей мусульманскому миру колоритом: кричащими торговцами, маленькими кофейнями, где неторопливо потягивают благородный напиток столетние аксакалы. Но экзотика не главная достопримечательность города. Хайфа, подобно Гонконгу или НьюЙорку, является местом, открытым для проживания всех наций. И около трехсот тысяч населения из полумиллиона говорят порусски. Эка невидаль, скажете вы и будете неправы. Это там, дома, русский язык – обычное дело. Здесь же, являясь иностранным, он является частичкой тепла, согревающей душу на чужом берегу. Но, судя по количеству бывших сограждан, вторая родина была с ними более чем ласкова, и покидать ее никто в обозримом будущем не собирался.