Люди Дромоса
Шрифт:
"Упаковав" деньги, начальство подобрело и тут же достало официальный бланк. Уточнив приметы и попросив фото, с любезной улыбкой постаралось, как можно скорей, выпроводить нас за дверь.
– Может… - Ольга неуверенно вытащила из сумочки бумажный кулёк.
– Нет, госпожа, ни в коем случае!
– Полицейский негодующе замахал короткими ручками, а на жирном лице было написан искреннее негодование.
– Наш долг помогать людям, попавшим в беду.
Ну, ещё бы. Если всё шло именно так, как я и предполагал,
– Ну, и что дальше?
– С иронией спросил я.
– Подождём.
– Согласен, только, давайте используем время ожидания с пользой. И попробуем сами походить по соседним отелям. Надеюсь, это была не единственная фотография Мари?
– Нет.
Мимо нас как раз пробегал мальчишка, продававший мороженное, орехи и прохладительные напитки. Ольга, польстившись на фирменное блюдо, полезла в сумочку.
Пацан тем временем засыпал в бумажный кулёк жменю толчёного льда. Потом пропитал его одним из разноцветных сладких сиропов, бутылок пять которого торчало из специальных гнёзд в тележке, и сверху всё полил сгущёнкой.
– Позвольте вас угостить!
Я протяну мальчишке мелкую купюру, а умненькая наша, тем временем развернула пакет.
– Что это?
– Олька недоумённо вертела в руках пачку нарезанной газетной бумаги, с двух сторон которой сиротливо пристроились бумажки достоинством в один динар.
– А, разве не за это вы боролись?
– Вы… вы… - На глазах девчёнки заблестели слёзы.
– По-моему, очень выгодный обмен.
– Я старался говорить как можно непринуждённее.
– Да и, согласитесь, спектакль просто великолепен.
– Но это же, это…
– Самое обыкновенное кидалово.
– Но ведь он… он…
– Нормальный человек. Продукт того общества, в котором живёт.
Олька решительно развернулась и быстрым шагом направилась в сторону полицейского участка.
– Вы что, хотите провести пару недель, подметая стамбульские улицы? Или вас достали клопы в отеле?
– Девчёнка молчала, а я продолжал изгаляться.
– Вообще-то, вы правы. Если ваша сестра похожа на вас, то скорей всего, в кутузке вы найдёте её гораздо быстрее. Да и камеры в полицейском участке, наверняка, регулярно дезинфицируют. К тому же, чтобы избежать блох, всех арестованных бреют наголо.
Упоминание о местных визажистах доконало её, и Олька уселась прямо на бордюр. И разрыдалась.
Я же, вытряхнул из кармана штук тридцать золотых, сунул ей в руку.
– Держите.
– Вы… Вы уходите?
– Она заревела ещё громче.
– Что я садист, что ли. Я одолжаю вам денег. Не можете же вы находиться в чужом городе совершенно без средств. И перестаньте ныть. Наша договорённость остаётся в силе.
Она уткнулась мне в плечё, а я, посчитав педагогический процесс законченым, принялся гладить её по головке.
О том, чтобы "вернуться" и "переиграть" не шло и речи.
Ведь рано или поздно, с доверчивыми домашними барышнями происходят всякие нехорошие истории. Так что, Олька довольно легко отделалась.
Вволю поплакав, девушка подняла глаза и спросила:
– Я, наверное, ужасно выгляжу.
О, женщина! Ну, какое мне дело до того как ты выглядишь?
– Нормально.
Обняв её за талию, я подвёл безутешное дитя к фонтану и, зачерпнув ладонью, плеснул ей в лицо. Сочтя процедуру достаточной для поднятия тонуса, развернулся и направился в отель. Как же, как же.
– Погодите!
– Требовательно приказала барышня.
– Ну, что ещё?
Но она уже вытащила косметичку и принялась наводить марафет. Всё же, чего-то я не понимаю в женщинах.
Минут через десять, видимо сочтя, что выглядит подобающим образом, Олька поднялась и, снова обретя былую уверенность, поинтересовалась:
– И что, по-вашему, мы теперь должны предпринять?
Нет, зарёванная и растрёпанная она мне нравилась гораздо больше. Что же касается ближайших действий, то тут у меня не возникло ни малейших сомнений.
– Пожрать!
На её хорошеньком личике отразилось всё, что она думает "по поводу" но тут, к счастью, городские часы пробили час дня и, взглянув вверх, она сменила гнев на милость.
– Хорошо, пойдёмте.
Плотно покушав я, сопровождаемый нытьём Ольги, поднялся к себе в номер и завалился на диван. Поиски поисками, а хорошее пищеварение - дело святое. Привык я, знаете ли, за последние два года к размеренному образу жизни. И, в ответ на все её стенания, лишь промычал:
– Когда вы говорите, Мари отправилась изучать местные взаимоотношения?
– Пол года назад.
– Вот и я говорю, каких-то два часа погоды не сделают.
И заснул.
– Вы неврастеник?
В голосе Ольги не слышалось и следа иронии. Всего лишь холодное и деловитое любопытство. В руках она держала кувшин с водой, из которого, по всей вероятности, и плеснула мне в харю.
Признаваться в ненормальности не хотелось. К тому же, я и сам не до конца уверен, кошмар мне приснился, или это шутки плотно набитого желудка. И намеревался держаться до последнего.
– Ну, как вам сказать… Не хочется вас разочаровывать но, боюсь, что нет.
Она с сомнением глядела на меня. Потом, поставив сосуд на столик, заявила:
– Вы так орали, что я подумала, кого-то режут.
– Не заорёшь тут, как же. Посмотрел бы я на вас, если бы во сне вам в лицо плеснули водой.
– Позвольте уточнить.
– Ехидно прошипела она.
– Сначала ВЫ принялись вопить во всю Ивановскую. И только потом я решила прийти на помощь.
– Спасибо.