Люди и боги

Суржиков Роман Евгеньевич

Леди Лаура рискнула посмотреть туда сквозь кружева платка, и сразу пожалела об этом:

— Святые боги! Рыцари топчут тех, кто упал! Нужно задержать атаку, им дать время уйти!

Галлард не снизошел до ответа. Тойстоун только усмехнулся: девица!.. Вся соль атаки — в том, чтобы не давать передышки. За второй волной почти сразу шли третья, четвертая. Иксы не успевали отразить такой поток ударов. Некоторые начали падать, строй редел — а альмерцы получали все больше места по ту сторону канавы.

Что лучше всего: иксы первой линии не могли отступить.

Развернуть коня под лавинной атакой — значит погибнуть неминуемо. Нужно стоять до последнего, сколько сможешь — это дает единственный шанс. Из передней линии иксов уже упала треть. Остальные держались, но дыры в строю стали слишком велики. Белые рыцари прорывались вглубь Обрыва.

— Хорошо держат удар, — заметил кто-то.

— Северяне, — буркнул другой.

— Их судьба уже решена, — уверенно молвил приарх.

Иксы первой линии падали один за другим, несколько сотен белых рыцарей одолели канаву, звуки боя уже доносились из недр городка.

Как вдруг случилось нечто. Несколько факелов взлетело над канавой — и та мигом вспыхнула по всей длине. Стена пламени встала перед теми рыцарями, что еще не успели перепрыгнуть ров.

Кони дико заржали, когда прямо перед ними из-под земли встал огонь. Передние не успели остановиться, влетели в канаву, превратились в живые факела. Следующие шеренги сбавили ход, свернули в стороны, уходя от пламени. Оненный ров разрубил конницу: половина рыцарей очутилась в городке, вторая осталась снаружи.

И в ту же минуту с фронта, со стены баррикад, раздался грохот. Кучи камней лавинами рухнули с крыш домов, заваливая улицы перед носами пеших монахов. И во фронте, и на фланге иксы применили одинаковую тактику: впустили в город часть альмерского войска — и отрезали от подмоги.

Офицеры штаба переглянулись:

— Что у них в канаве — хворост и масло? За четверть часа прогорит. Да и завалы не выстоят дольше! Через полчаса Обрыв будет наш!

Тойстоун не разделял их уверенности. Больше полутысячи рыцарей ворвались в городок одновременно с двух сторон. Это грозная сила. В чистом поле враг не выдержал бы перекресного удара такой мощи. Но городок — иное дело. Каждая улочка обернется западней: арбалетчики в окнах, камни на крышах, копейщики и алебардщики в боковых переулках. А разогнаться негде, рыцари утратят и скорость, и маневренность. Им придется несладко…

Весь штаб притих, пытаясь по звукам следить за ходом боя. Но северные клинки звенят так же, как альмерские, да и по крикам раненых не различить победителя. Ясно было одно: бой продвигается к центру Обрыва. Это, пожалуй, хорошо…

Тойстоун глянул на часы. Блэкморский полк, оставленный под командованьем Голда, уже должен был подойти. Передовым отрядам давно пора показаться вон на той дороге, выходящей из-за рощи. Однако их нет. Странное дело…

— Ваше преосвященство, позвольте вернуться к моему полку.

— Не позволяю, — бросил приарх. — Это не ваш полк. Когда он прибудет, я назначу другого командира.

Майор не рискнул спорить. Стал молча смотреть, как монахи-вильгельминцы, прежние его братья по ордену, разбирают завалы на улицах. Трудятся быстро, несмотря на обстрел из соседних домов. Минут десять еще нужно, не больше. Да и огонь во рву понемногу начал затухать…

С поля боя начали возвращаться раненые. Кто-то шел на своих двоих, кто-то полз, некоторые сбились в пары, чтобы помогать друг другу. На них было страшно смотреть: белые от ужаса, залитые кровью, безоружные, многие искалечены. Майор увидел солдата с рубленой раной поперек лица — глаза и нос зачеркнуты красной бороздой. Увидел парня без обеих рук: серый, аж землистый от потери крови, он как-то еще умудрялся идти.

— Ох, святые Праматери, — простонала леди Лаура и вновь закрылась платочком.

Со стороны Флисса подлетел вестовой на взмыленном коне.

— Ваше преосвященство, разрешите доложить. Гарнизон Флисса выполнил подготовку и ждет вашего сигнала.

— Благодарю, — сухо ответил приарх и бросил куда-то в пространство: — Окажите помощь раненым.

Лекари уже трудились в своих палатках, медбратья и обслуга обоза помогали раненым добраться до лазарета. Но рыцарей и офицеров заботило нечто более важное: что происходит в Обрыве?

Звуки битвы в центре городка стали более яростными. Крики боли смешивались с боевыми кличами, звон мечей — с треском дерева. А вот гул копыт почти прекратился. Рыцари остановились, перешли к позиционному сражению — и, говоря правду, это был дурной знак.

Огонь в канаве почти угас, и кавалерия приготовилась возобновить атаку. Но монахи успели раньше всадников. Они отшвырнули последние камни, преграждавшие улицы; арбалетным залпом добили последних кайров на крышах соседних домов. Проход открылся, пехота Боевого братства двинулась вглубь городка. И тут же остановилась, заслышав звон подков. Монахи прижались к стенам за вдох до того, как из-за поворота вылетели всадники.

— Твою Праматерь, — сплюнул Тойстоун.

Это была не контратака, а бегство. Конники в белых плащах мчались прочь из городка. В их доспехах торчали арбалетные болты, зияли дыры от топоров и алебард. Почти все лишились щитов, многие — мечей. Многие кони хромали и обливались кровью. Под одним рыцарем лошадь споткнулась и упала, придавив наездника.

— Сколько их?..

Подсчет не составил труда, но никто не спешил озвучить ответ. Наконец, Тойстоун сказал:

— Меньше двухсот, ваше преосвященство.

Взгляд Галларда почернел — будто глаза провалились вглубь черепа, и на их месте остались темные ямы. Он проскрипел:

— Отставить атаку. Занять периметр. Ожидать.

Поднял над головой посох и четырежды мигнул ярчайшим синим светом.

Дюжина огненных комет взметнулась над стенами Флисса, расчертила небо дымными хвостами и упала на Обрыв.

У майора отвисла челюсть. Баллисты? Но как?! Флисс много лет не подвергался атакам с суши. Все городские баллисты и катапульты стоят по краю гавани, чтобы отражать морской десант. Их смогли перетащить на стену? За одну ночь?!