Люди и боги
Шрифт:
Решение сердцем, — подумала Мира. В данном случае это очень просто.
— Я велю тебе остаться в Фаунтерре и не рисковать собой. Нарушение приказа буду считать изменой.
Бекка тяжело вздохнула:
— Ваше величество совершает ошибку.
— Это мое право. Исполняй приказ.
После разговора в душе Миры осталась тяжесть. Она видела все иначе, чем южанка. Да Пауль опасен, как и Моран. Но против них Фарвей и Ориджин, оба — опытные люди с большими армиями. Оба понимают опасность легкой конницы, как-то планируют справиться, что-то замышляют. Без Бекки все погибнут, и мир рухнет?
Скрипнула дверь черного хода, раздался звон бубенцов. Раздвинув кофейные чашки, шут нагло уселся на столе.
— Минерва, ты, может быть, сейчас гадаешь: что скажет колпак про мое решение? Ну так вот он я, спроси!
— Спросила бы, но то была приватная беседа. Не хочу посвящать в нее вас.
— Х-ха! Ребекка хотела отдаться лошаднику и спасти мир, а ты запретила. Тоже мне, приватность!
— Холодная тьма, как вы узнали?!
— Подслушал.
— В этой комнате нет слуховых окон!
Шут обронил снисходительно:
— Дитя…
— Вы должны сообщить мне, где отдушина.
— Будешь умницей — сообщу.
— Это вопрос безопасности! Не время для шуток!
— Эй, Минерррва… ты хочешь мое мнение или нет?
Она признала:
— Хочу.
Менсон мотнул бородой:
— Не скажу.
— Да тьма вас сожри!
— Ты скажи: нашла ответ?
— Мне осточертели загадки! Какой ответ?!
Менсон взял со стола две кофейные чашки, слил вместе холодную гущу и преспокойно проглотил.
— Бурда… Простой же вопрос, Минерва. Неужели до сих пор не решила: хочешь или не хочешь?
— Да что хочу?!
Он поерзал задом по столу, будто устраиваясь поудобней:
— Сохранить мягкое сиденье под ягодицами.
Мира подняла бровь:
— Странный вопрос, милорд. Кто ж не захочет!
Шут пососал кончик бороды, как бы задумавшись.
— Эээ… ммм… Ну, если так, то хорошо… А то я смотрю: что творит Минерва? Войска не собирает, союзников не ищет, врагов не травит и не режет. Не прогнала болотницу с ее жабами, не придушила генерала-пройдоху, не сговорилась с Кукловодом, чтобы кончил Ориджина, и с кем-то еще — чтобы кончил Кукловода. А что сделала? Купила собачку, приласкала подружку… Я-то думаю: к чему оно?! Теперь-то ясно: Минерва свою власть укрепляет!
Она вспыхнула от стыда. Пожалуй, от ее щек можно было бы зажигать свечи.
— Сударь… У меня есть принципы. Я хочу сохранить корону, но не любой ценой. Я не пойду на преступления. Я не такая, как вы!
— Ага, чистюля, ясно. Благородная, правильная, не как я… Ну, тогда дело понятное: ты за добро и против зла. Ориджин бьет еретиков — ты ему помогаешь от всей души. Сломались у него рельсы — ты сразу, хлоп, ремонт подсуетила. Не хватает ему войск — ты: пожалуйста, милорд, вот вам искровые бездельники. Приарх мутит воду, засылает крикунов — ты их всех, бац, в кутузку, чтоб лишнего не орали. Решила подружка пожертвовать собой на общее благо — ты ей тоже: правильно делаешь, героиня, люблю, езжай. Когда сделаешь дело, спасу тебя от Морана…
Шут небрежно дернул из бороды седой волосок.
— Словом, да, я понял: все у тебя по благородству.
Мира скрипнула зубами. Вдохнула, выдохнула. Вдохнула, выдохнула. Сжала кулачки так, что ногти впились в ладони.
— Я не позволю! — Давясь гневом, она едва цедила слова. — Вы не смеете! Требую извинений!
— Да ну…
— На колени, сударь. Просите прощения.
— Или что?
Мира хлопнула в ладоши. Лазурные гвардейцы были тут как тут.
— К вашим услугам!
Шут едва глянул на них:
— О, обезьяны… И что они сделают? Поколотят меня? Бывало.
От злости Мира едва могла вдохнуть. Глаза сощурились в щелки.
— Голову отрубят? — Бросил шут. — Это да, можно. Что-то новенькое.
Мира зашипела, как змея. Воздух вышел из груди, хватка гнева слегка ослабла. Она сорвалась с места, схватила полупустой кофейник — и опрокинула на голову шуту. Черная гуща залила все лицо, но Мира увидела, как дико округлились его глаза.
Она сказала:
— Теперь слушайте, несчастный. Если ваша жизнь вам не нужна — так и скажите, я заберу ее. А если все-таки дорожите ею — решите что-нибудь. Сердцем.
Шут вытер лицо двумя рукавами, отряхнул гущу с бороды и бровей. Ополоснул пальцы в кувшине с водой, еще раз протер глаза. Снял и отряхнул колпак, надел обратно на голову. И сказал, как ни в чем не бывало:
— Я, значит, вот к чему вел. Когда в Фаунтерру придет Адриан, ты сделаешь или то, или это. Это — или то. Но посередке не отсидишься, не выйдет.
Затем спрыгнул со стола и отвесил короткий поклон, звякнув бубенцами:
— И да, ваше величество, прошу прощения. Чуток перегнул.
* * *
В комнате для стратем имелась огромная карта Полариса с сетями рек и дорог, бисером крепостей, жемчугом городов. С помощью гербовых фишек Мира отмечала на ней положение и численность армий всех действующих сил. Генерал Алексис получал отчеты стратегической разведки и делился ими с временной правительницей. Мира перемещала отряды, отслеживая текущее положение. Разноцветные столбики фишек двигались по дорогам и морям, скапливались в армии, вступали с сражения, занимали города.
До сего дня Мира глядела на карту и думала лишь об одном: кто победит на каждом из фронтов? Она видела, как малы силы графа Шейланда в сравнении с двумя столбиками фишек, помеченных нетопырями и медведями. Видела четыре фигурки закатников: они движутся из Сайленса в Уэймар, и, вероятно, успеют раньше нетопырей — но вряд ли что-либо изменят. Видела белые подковы Галларда: хоть и многочисленные, они раскиданы по всей Альмере; пара черных иксов сжирает их одну за другой. А вот целая россыпь подков — орда Степного Огня. Их так много, что сложно отвести глаз. Впрочем, две недели назад их было значительно больше: орда тает, с каждым отчетом несколько шаванских фишек слетает с поля… Победа северян почти не вызывала сомнений. Уэймар вот-вот падет, Галлард Альмера терпит неудачу за неудачей. Скорее всего, триумф Ориджина отнимет у Миры корону, но она так и не нашла честного способа противостоять этому. Удар в спину герцогу означал бы такую степень подлости, которую Мира не простила бы себе. Так что она лишь следила за кампанией и утешалась мыслью: скоро братья Шейланды и Галлард Альмера полетят на Звезду. Когда Сибил Нортвуд разделит их судьбу, Мира будет полностью отмщена. Никто не выживет из тех, кто причинял ей страдания. Стоит ли это потери короны? Вряд ли… но в любом случае, это приятно.