Люди и те, кто против них
Шрифт:
Офицерское братство!
– закатив глаза, продолжает мой сосед.
– Выше его ничего не придумано. Я на войне был. Там все на нем держится, на братстве этом. Иначе бы чурки давно одолели, заставили бы вести переговоры.
Чурки! Они вообще не люди. Их бабы - не бабы, а подстилки; за банку тушенки готовы отдаться. Ну, мужики пользуются, конечно - а как без этого? Иначе там скоро и народа не останется: все вымрут, а новые не народятся. Выселить бы их оттуда в какую-нибудь глушь, пусть там торгуют своими наркотиками. Да, а ты думал? Они же все наркотиками торгуют и детей своих заставляют. Да детей и заставлять не надо, такая там, видите ли, национальная традиция! Культуры у них никакой. Ничего не умеют, только воруют. А язык!.. Попробуй, сформулируй на их языке бином Ньютона! Не сможешь, вот такой у них ломаный язык.
Я не выдержал.
– А ты попробуй его на великодержавском сформулировать, если такой культурный... Прямо сейчас!
Он осекся и оглядел меня новым взглядом. Холодно и иронично, как он думал, а на самом деле - с пьяным озлоблением.
– Вот на войне мы таких, как ты, убивали, - процедил он.
– Раздражаете вы нормальных людей. Такой начнет чего-то там о равенстве народов, умные слова говорит, видите ли, а сам лох лохом. Привяжем его к четырем грузовикам и - в разные стороны.
Я переселился в другое купе, незанятое.
Ночью пересекли границу с республикой Окраиной. Долгие стоянки, таможня, синие фонари в окно... А спать хочется! Неужели я смогу подняться и выйти на трассу?
Я уже приехал в теплые края. Погранцы изучают мой паспорт. Им интересно. У меня редкий паспорт. Великодержавия - единственная страна в мире, где существует особый вид паспорта для поездок за границу. Он, вообще-то, бесполезен, потому что посольства уважающих себя стран не ставят визы великодержавцам. А в ненормальных странах он необязателен. На Окраину можно проехать и с внутренним паспортом. Но я шикую, к тому же знаю, что люди в форме тупеют от неординарности.
– Национальность?
– Великодержавец.
– Оружие? Газовое, холодное?
– Ножик. Девять сантиметров. Показать?
Неужели ты думаешь, что я покажу двуручный отравленный ятаган, которым вчера покушался срубить президентскую голову? На вот тебе ножик в законе, я им режу огурцы (но ты не бойся). Девять сантиметров, без кнопки.
– Отдыхайте, - прощает меня погранец.
Я недолго лежал с закрытыми глазами. Бац - опять сыщик. Широкие плечи, открытое лицо, уверенный прищур. Раздвоенный подбородок.
– С какой целью едете?
– Туризм.
– Где будете жить?
– У друзей.
– Оружие есть?
Надоело про ножик.
– Мне оно не нужно, - рассеяно отозвался я.
Он приблизил лицо.
– Травкой балуешься? Перевозишь через границу?
Таким тоном говорят, когда ожидают услышать покаянные рыдания. Если бы он добавил: "Только правду, сынок", я бы не выдержал и зарыдал.
– Нет, - ядовито, давая ему понять, сказал я. Сразу пропал огонек. Грузно ссутулившись, старый военный резко и молча вышел из купе. Признаюсь, мне было неловко за его вероятную скупую слезу.
Мы проехали по нейтральной территории, до городка, где грелись теперь уже окраинские вояки с непорядком.
...Помню, когда я был малыш, мы с мамой были в цирке. Мы сидели в первом ряду. По барьеру бегал ленивый размашистый гепард - хоп, хоп, хоп. Я трусил из-за гепарда и скнырил, впрочем, гепарда быстро убрали. Выскочили клоуны. Я потянул маму за локоть и спросил на ушко:
– Мама, а клоуны понимают, что они смешные?..
– Один понимает, а другой обижается...
Кстати, от косметики первого ряда или от рези прожектора, у гепарда из глаз текла равнодушная слизь.
Дверь - бац, ручкой, всем оставаться на местах - бац! Это круглый пожилой окраинец. Обрадовался мне.
– О, хлопец! Один едешь? Оружие, наркотики? Лишняя валюта? Цель поездки?
– Ничего нету. Даже цели, - признаюсь ему.
Под его фуражкой пробегает тень. Я преданно смотрю ему в глаза, смеюсь, стараясь загладить вину. Он доверяет мне.
– А сколько это - лишняя валюта?
– Не знаю, сколько ее у тебя, лишней?
– парирует погранец. Счастливого пути!
"Ого!" - думаю.
Кстати, я ведь уже за границей. Еще несколько лет назад это не было заграницей, но вот... Что-то во всем этом есть бестактное, не правда ли? Словно залез сестре под юбку...
Моя первая - желтая.
Я мысленно ласкаю ее теперь.
"Я так долго ждал тебя. Целых двадцать минут."
Четверть часа я почему-то стоял с рюкзаком за спиной. Потом уныло разбил лагерь, прислонив к рюкзаку гитару. Внешне я уверенно улыбаюсь уголками рта. На автобусной остановке подмигнул девчонкам (счастливы). Но на душе моей скребут котята. Они сомневаются.
Молюсь сначала Богу. Потом - Рогову.
"Незнакомый мне Рогов, - говорю я ему.
– Минотавры украли у меня двадцать долларов. Но тебе тоже было нелегко. По дороге в Индию минотавры украли у тебя восемьдесят долларов. Но ты не пал духом. Нынче ты пребываешь в Африке. Пусть же удача, которая сопутствует тебе, немножко посопутствует и мне. Аминь."
Долго я шел по трассе, лениво отмахивая легковушкам, вырывающимся из-за спины. Боялся начать. Все, еще сто метров и начну. Ну, еще двадцать шагов. Поехали.
Ага, сейчас! Уже едем. Машинка тронется, а я остануся.
Двадцать минут. Десяток машин, не считая автобусов. Автобусы недоуменно пожимают плечами.
Вот и ты. Как одуванчик.
Извини, я не знаю твою марку. Я в машинах и не разбираюсь совсем. Ты "ВАЗ", с расширенным кузовом. Твой хозяин смеется. Он горбоносый брюнет с бородой - смеется.
– День добрый, - сообщаю ему.
– Любой день - добрый, - отвечает.
– Люди злы бывают.
– По трассе подвезете сколько-нибудь?