Люди и те, кто против них
Шрифт:
Ответ утвердительный.
– Без денег?
Ответ утвердительный.
Вышел, рюкзак бросил за сиденья, меня пригласил на заднее, на переднем полиэтиленовый пакет. Легкий с виду, но неприкосновенный.
– Ох, и красота тут у вас!
– С этими словами мы взяли с места и проехали десять километров.
– Не могу не пожать вашу руку. Вы первый человек, который подвез меня.
Ты, моя желтая, укатила в неизвестный мне населенный пункт с нейтральным названием Песчаное. Кажется, мы расстались навсегда. Больше я не увижу тебя, но помнить буду.
Я знал,
Автостоп - это сырой воздух, его пьешь как воду. У меня не было воды. Бог послал мне щедрых на яблоки женщин. Автостоп (эх, тяжел рюкзак, ибо уложен с любовью) полная свобода выбора, которой славен Божий промысел. Прежде всего это выбор позиции. Развилки убегают от меня в гору. Я разговариваю с ними, но они безумны, не слушают меня. Ненавижу знак "остановка запрещена, 750 метров". Развилки любят сей знак.
Я разговариваю с водителями. С удальцами, укротившими железного коня. Мы смотрим на мир сквозь черные, розовые, просто для близорукости привычные очки. Лобовое стекло - часть зрения джигита трассы, также как роговица и хрусталик. Предназначение лобового стекла - искажать информацию. Люди, созданные, в принципе, для счастья и любви, преломляясь через него, на глазах обрастают междометиями и нелестными эпитетами. Человек, искаженный лобовым стеклом, недостоин доброго слова. Он живет не по праву. Он обязан джигиту, последний раз простившему человеческой соринке, которая нагло лезет в обзор.
Я лезу в обзор.
Водитель, куда?.. Нас разделяет восемьдесят километров в час. Смотрю туда, где за ярким от неба стеклом должны быть шоферские глаза. Ближе, ближе. Упс - мимо! Иномарка с правым рулем. Смеюсь.
Грузовик. Водила тычет пальцем вниз, якобы "я недалече". Почему-то не верю, жестами уговариваю его на один - два - три - пять километров. Эх ты!
Надутые щеки купца. Ямщик, не гони лошадей. Не посмотрел.
Четыре кожана с горячего Кавказа. Вах, слюший, бедна сакля твоя, давай, дарагой, проезжай! На крыше коробка-соня. Увезли коробку.
Осторожно идет гражданка. Догоняю.
– Поехали вместе!
Но она из этой деревни. Автостоп не любит, меня побаивается. Обгоняю, упс!
– деревни как не бывало. Поворот разрезал рощу, иду сто метров, развилка, позиция!
Восемь пронумерованных детей на велосипедах. Пытаюсь застопить, мне отвечают восторженным ревом. Уехали, а я завидую.
Тому, что я без велосипеда.
Тому, что их детство еще не кончилось.
Трасса пустая. Одна машина в две минуты.
Еще два велосипедиста, нехотя рулят, переговариваясь о чем-то ломающимися голосами. Подростки. Пытаюсь застопить. Проезжая, посмеиваются с чувством превосходства.
Рейсовый автобус зашипел и встал. Подбегаю.
– Не подвезете?
– Что денег?
– А если без денег?
Ну что же, счастливо тебе, автобус, на опасной горной дороге...
Из деревни меня увидела собака. Она лает на меня. Наверно, смотреть ей мешает решетка, за которой она несет службу. И другая, вольная собака меня увидала издали. Она боится меня.
Вышел на крыльцо мужик, посмотрел на меня и скрылся. "За ружьем пошел", - подумал я.
Моя вторая машина была зеленая. Она, наверно, и сейчас зеленая. Сел вперед. Пристегнуться не удалось - ремень короток.
– Ох и красота тут у вас!
– начинаю беседу.
Водитель мой ровесник. Ругает Госавтоинспекцию. (Внимание! Ни один из людей, встреченных мною не только на трассе, но и в жизни, не хвалил Госавтоинспекцию. Давайте, помолимся за нее, ребята!)
– ...Шакалы!
– закругляет водитель.
Высаженный на въезде в городок, я спускаюсь с холма и поднимаюсь на следующий. Я на окружной дороге. Воздух вокруг испорчен чем-то, что возвышается через дорогу от меня, и кишит в моем сознании шлагбаумами и КПП, дымом и жестью, грязным ангаром и лозунгом в глубине территории, простую истину о труде и совести превращающим в афоризм. Перехожу через мост. Городок как на ладони. Мой путь лежит мимо.
"Волга". В ней двое.
– Повезете?
– Деньги дашь?
– Нет, конечно.
Усмехаются. Прощайте.
Жестов я уже совсем не стесняюсь. И отмашки водителей понимаю быстро. Ну да, ты свернешь, счастливо тебе... А ты? Ну, поехали, поехали! Ах, тоже свернешь... Но ведь еще не сейчас? Нет? Не хочешь везти? Как хочешь...
Вот добрый на вид водитель. Огорченно поводит рукой - посмотри, мол. Автомобиль забит детишками. Ничего, в следующий раз. Прощаюсь с ним глазами.
А такие шутки меня раздражают. Из кабины грузовика показали мне идущего пешком человечка. И тебе того желаю, родной.
Откуда ни возьмись - седой велосипедист. На багажнике - тюк. На раме что-то намотано. Местный добряк. Задумавшись, смотрит, как я подхожу.
– Добрый день! Я в С*** правильно иду?
Голубые, как в предчувствии скорого моря, глаза смеются.
– Правильно-то правильно. Далеко тебе идти.
– Сколько?
– Да с полсотни километров.
– Не беда. Может, подбросите?
Тепло расстались. Теперь танцую под дождем, зная, что мне повезет. Когда-нибудь всем повезет.
Человек, доставивший меня в С***, был водитель с молокозавода. Я загромоздил ему кабину гитарой и рюкзаком. Я потом видел такие же цистерны с надписью "Молоко" в центре С***, они разъезжают по утрам и звонят в колокольчик. В небе оттепель и тихо, как в деревне. Я рад, что они есть.
"Тихим, уютным городком" С*** проштамповать нельзя. Он по-своему довольно оживленный. Шумит транспорт. Отчаянно рулят троллейбусы. Этим коровам трудно рессорить на рельефе, который похож на игру "море волнуется, раз..." Репродуктор, динамик, вывешенный на киоске; к нему так привыкли, что хочется сказать "взошел динамик, репродуктор светит, но не греет". Мне, человеку с севера, странно привыкнуть к масштабу времени здесь. Тепло. Это дико и непристойно для января - тепло. Но темнеет рано, по-зимнему. Ощущения те же, что в июле, в десять вечера. И людей непривычно мало, и какие-то они тихие. А на часах всего четыре-ноль-восемь.