Люди или животные? [Естественные животные]
Шрифт:
— Что вы им сказали? — воскликнул Крепс.
— Ничего особенного, — ответил Диллиген. — Сначала я дважды крикнул так, как обычно они кричат, предупреждая об опасности, потом попытался повторить их крики удивления и, наконец, решил окончательно поразить их воображение: известил их криком о приближении стаи перелётных птиц. Во всяком случае, я был в этом убеждён, и я надеялся, что они хотя бы поднимут головы. Но я или плохо их понял, или неправильно воспроизвёл этот звук.
— Как бы то ни было, — отозвался Дуглас, — профессор Крепс прав: эти крики нельзя назвать речью.
— А, собственно говоря, что вы называете речью? — спросил отец Диллиген. — Если вы удостаиваете
— Но тогда, по-вашему, птицы тоже говорят?
— Да, если угодно, но их песни слишком бедны модуляциями, чтобы считаться речью.
— А разве крики тропи достаточно разнообразны? В общем, мы попали в знаменитую историю с грудой камней, — вздохнул Дуг. — Сколько требуется слов или членораздельных звуков, чтобы речь можно было назвать речью?
— В этом-то вся загвоздка! — ответил отец Диллиген.
Таким образом, каждый раз, когда бедный Дуглас считал, что наконец-то путеводная нить в его руках, она ускользала или же не приводила ни к чему определённому. Его поддерживало лишь то (весьма сомнительное) утешение, что отец Диллиген был ещё несчастнее.
— Теперь вы видите, отец, — говорил ему Дуг, — что страдаете понапрасну? Если даже тропи и люди, как вы сможете совершить над ними обряд крещения без их согласия?
— Если бы надо было ждать согласия людей для того, чтобы их окрестить, — вздохнул Диллиген, — как бы тогда крестили новорождённых?
— И в самом деле, почему же их тогда крестят?
— В своём ответе Пелагию святой Августин дал этому точное объяснение: душа каждого родившегося ребёнка отягощена первородным грехом. Католическая вера учит нас, что все люди рождаются настолько грешными, что даже дети уже осуждены на вечные муки, если они умрут, не возродившись во Христе. Будучи бенедиктинцем, я не могу подвергнуть сомнению слова того, кто, в сущности, заложил основы учения нашего ордена. Итак, если тропи люди — пусть даже они грешат в неведении, — они греховны, и только крещение может смыть с них первородный грех, а тем временем они прозреют, поймут, что творят, и уже сами станут отвечать за спасение своих душ. Ведь тех, кто умрёт без крещения, ждёт если не адское пламя, то в лучшем случае вечное безмолвие чистилища. Могу ли я примириться с мыслью, что по моей вине они будут обречены на такие страшные муки?
— Тогда окрестите их! — сказал Дуг. — Чем вы рискуете?
— Ну а вдруг они животные, Дуглас, не могу же я дать им святое причастие. Это было бы просто святотатством! Вспомните, — добавил он, улыбаясь, — ошибку святого старца Маэля, который по своей близорукости принял пингвинов за мирных дикарей и, не теряя времени, окрестил их. По свидетельству летописца, эта акция привела в страшное замешательство все царство небесное. Как принять в лоно божье души пингвинов? Наконец совет архангелов решил, что единственный выход — превратить их в людей. Так и сделали. После чего пингвины перестали уже грешить в неведении, и им самым законным образом были уготованы адские муки.
— Ну, тогда не крестите их!
— А вдруг они люди, Дуглас!
Сибила хохотала до слез над терзаниями отца Диллигена. Она заставляла его объяснять себе энциклику «Humani generis» [8] , в которой церковь устанавливает точную зоологическую границу между человеком и животными.
— Но вот в том-то и дело, что эти злосчастные тропи находятся на самой границе, как Чарли на рубеже Мексики и Техаса в конце фильма «Пилигрим», одна нога там, другая здесь, — стонал отец Диллиген.
8
«О человеческом роде» (лат.)
— Подождите, отец, — успокаивала его Сибила, — потерпите немного. Над нами не каплет. Наши славные тропи могут подождать с крещением ещё несколько месяцев.
— Но как быть с теми, которые успеют умереть за это время?
А умирало их действительно очень много, причём независимо от возраста, что в какой-то степени компенсировало их редкостную плодовитость. Не проходило и дня, чтобы тропи не выносили покойника из своих пещер. Но до сих пор никому из экспедиции не удалось увидеть обряда похорон. В некрополе они больше не хоронили — возможно, оттого, что там расположился лагерь, а возможно, они покинули его ещё раньше. Видно было только, как тропи с ловкостью макак взбираются на скалы и исчезают затем в долинах, унося свой погребальный груз.
«Потом нам без особого труда удавалось находить похороненные ими тела, — писал Дуглас Френсис. — И кажется, тропи даже не заметили нашей коварной проделки: четыре ночи подряд мы выкрадывали из одной и той же выбоины в лаве трупы, которые они там оставляли. И только на пятую ночь, когда мы вставили плиту на место, они перешли к соседнему отверстию.
Я присутствовал на вскрытии, которое производили Тео и Вилли (врач-терапевт и патологоанатом). Во всех случаях результат был один и тот же: некоторые органы почти не отличаются от человеческих, другие типичны для человекообразных обезьян. По данным вскрытия решить что-либо невозможно. Особенно смущает вид мозга. Почти такие же извилины, как и у человека. Однако борозды менее отчётливые и глубокие. По мнению Вилли, умственное развитие тропи вполне возможно. Есть все основания полагать, что в этом отношении можно добиться немалых успехов.
С тех пор как я послал Вам своё последнее письмо, нам удалось поймать несколько самцов, самок и детёнышей тропи, всего около тридцати. Хотя, пожалуй, здесь не подходит слово «поймать». Мы завлекли их и обольстили. Завлекли ветчиной и обольстили при помощи радио. Ясно, что это самые смелые экземпляры и в то же время самые отъявленные попрошайки. В конце концов они начали ходить за нами по пятам и прижились в лагере. Мы поместили их в специальном «загоне», рядом с нашими палатками, но так, чтобы их не могли видеть сородичи. Они вполне счастливы и не собираются никуда уходить. Ежедневно несколько новых попрошаек-тропи приходят в лагерь и присоединяются к живущим у нас. Несмотря на решётку, которой обнесён «загон», я уверен, они не понимают, что находятся в плену.
Мы заставляем их выполнять различные тесты, чтобы выявить их умственные способности. Вы читали в «Человекообразных обезьянах», как это делается, и знаете, что полученные результаты иногда просто ставят в тупик: например, если шимпанзе умственно развит более, чем орангутанг, и гораздо быстрее решает задачи на хитрость (как схватить далеко лежащие фрукты, открыть замок и т.д.), то орангутанг, превращая железный брус в нечто вроде рычага и пользуясь им для того, чтобы раздвинуть прутья своей клетки, обнаруживает способность соображать, совершенно неожиданную для животного.