Люди из ниоткуда. Книга 1. Возлюбить себя
Шрифт:
Парад «мундиров и пистолетов» быстро поставил коллективный разум на ноги, чтобы последний жалко и вразнобой заблеял в приветствии в наш адрес. Наше «пополнение» в лице Круглова со товарищи тоже уже было переодето в нашу «понтовитую» форму, поэтому и здесь наше воинство было встречено восторженными хлопками клацающих челюстей.
Девять полноценно экипированных «живодёров» — это не пастухи свиноматок с одной нагайкой на всех.
Когда же первое впечатление о нас было должным образом составлено, десятки глаз вцепились в несколько объёмистых мешков, которые попарно тащили через перевал наши ребята. Похоже, за право заглянуть в их недра село было готово устроить борцовский турнир.
— Если верить глазам, то ты и твои люди пришли не милостыню просить, — вон какие все кормленные! — Эд не переставал довольно посмеиваться. И даже пытался потирать предвкушающе ладони. Уж кто-кто, а он знал, что в свои редкие визиты я никогда не приходил с пустыми руками.
Так что Эльдар был доволен втройне. Раз выгляжу хорошо, значит, хорошо и живу! Значит, и сейчас я явился не стонать и клянчить, что очень не нравится людям в дни, когда и самим тошно до невозможности…
— Ну, Бульдог! У тебя нюх всё тот же! — я тоже честно не скрывал своей радости по поводу того, что сегодня здесь будет не бой, а маленький и нежданный, но приятно неожиданный пикничок.
Я кивнул головой Бузине, и тот подтащил к Эльдару свою ношу.
— Погоди, дорогой, пожалуйста… Не мне, не мне надо дары подносить, ты уж прости!
— Мурат — ака! Гости наши тут хотят от души угостить наших людей. Примите, пожалуйста!
Вперёд выступил довольно крепкий немолодой мужчина. Очевидно, из уважаемых. Он почтительно и с достоинством принял из рук Бузины мешок и сделал приглашающий жест в сторону домов:
— Будьте нашими гостями, уважаемые!
Остальные разом загомонили и задвигались, предвкушая приятное времяпрепровождение, и на лицах заиграли уже вполне доброжелательные улыбки. Народ здесь жил самый разный, и замес наций была просто потрясающим.
Вопреки пророчествам многих, эти люди перед лицом беды не вырезали друг друга из застарелой ненависти, а сплотились.
Прожив немало лет бок о бок, они, безусловно, и конфликтовали, и не понимали друг друга, дрались, бранились и мирились. Одним словом, нормальная соседская жизнь. Но в лихолетье обиды и распри были забыты, поскольку внезапно пришло осознание, что только вместе им удастся выстоять и выжить.
Здесь жило немало русских, татар, адыгейцев, встречались аджарцы, черкесы и турки — месхетинцы. Даже пара друзей степей, — калмыков, — затесалась сюда каким-то неведомым Господу Богу образом.
И сейчас это был единый, слаженный организм, исторгнувший из себя споры гнилостных личностей, или поставивший их силой на должное место. При прежних условиях это было весьма затруднительно, поскольку самосуд и «поучающий» холодный ствол под носовой перегородкой охотно и быстро карались «Законом». Однако лихое время, кроме массы неприятностей, приносит в мир и такие небольшие радости, как заслуженную и необходимую возможность крепко пнуть, выгнать навстречу голодной смерти, или даже попросту тихо и быстренько повесить за пригорком разнузданную и неуправляемую когда-то местную «блатную знаменитость» и прочую асоциальную братию.
По всей видимости, так оно произошло и здесь, поскольку ни среди здесь присутствующих, ни в дальнейшем, я не обнаружил в посёлке некоторых личностей, с которыми в те времена неоднократно имел несчастье вести грустные рукоприкладные беседы о прекрасности вежливости к гостям и к инакомыслящим в целом. Видимо, произведённая чистка была быстрой и эффективной.
Представляю, с какой охотой вспомнились тут некоторым давние обиды и невысказанные претензии…
Ну, туда им, видимо, и дорога. Не мне тут судить да рядить, что нужно или удобно местному населению. Главное, чтобы «пыли» всякой и дармоедов в любом сообществе было поменьше. Цель-то, — она всегда оправдывает те или иные применяемые средства.
…Накрытый в бывшем громадном совхозном складе стол представлял собой комплекс сборных усилий коренного населения и проявления наших щедрот. В качестве подарка на столы мы принесли с собою несколько бутылок коньяка, водки и доброго вина. Даже пару бутылок джина выставили. Не считая кое-каких деликатесных по этому времени, но обычных ранее, продуктов. Их появление из мешка было всякий раз встречаемо восторженным рёвом.
Здесь не умирали с голоду, но даже овечий сыр, картошка и свекла, которые варили сами или успели собрать чуть ли не в последний момент, тоже слегка приедаются. За стенами вновь занялся, притихший было на время, дождь, перешедший в добрый ливень.
Если не считать грохота капель по цинку крыши, капели из некоторых прохудившихся её углов, то в целом «в главном зале консерватории» было почти «сухо и комфортно». Как в надетом поверх парашюта памперсе.
Основную же атмосферу уюта составляли собой люди, как главные предметы «праздничной обстановки». Они ж и «озвучивали» собой вечеринку. Электричества здесь, к сожалению, не было. Поэтому преподнесённый мною в разгар веселья некий прибор Тесла, к которому крепились несколько двадцативольтовых лампочек на проводах, был принят с тихим благоговением. Уж не знаю, где это чудо электромагнитной индукции будет здесь применимо, но оно им точно пригодится.
Этот предмет, вкупе с парой десятков банок консервированных фруктов, овощей и прочих вкусностей вконец растопил лёд наших отношений. Подносящий подобное в это время подобен Деду Морозу, в которого все опрометчиво перестали верить с детства.
Остальные же (и основные на этом празднике) мешки, пока остающиеся неоткрытыми и стоящие в углу, так и приковывали бесконечно любопытные и заинтересованные взгляды. Держу пари, что все без исключения пытались угадать, — что же кроется за острыми выступами и мягкими выпуклостями этой набитой до отказа слегка перепачканной мешковины.
XXV
«Всякий скандальный и громко заявленный аукцион начинается с того,
что так и не распродали по дешёвке своим»
Меня несколько веселило то, что люди просто разрывались между непреодолимым желанием кинуть мимолётный взгляд на загадочные «залежи», сваленные в углу здания, и между просматриваемой боязнью остаться без кусочка при дележке угощений. Всем хотелось попробовать всего и сразу, поэтому миски были полны всем понемногу, представляя собой дикое и несовместимое по признакам вкусовой совместимости ассорти.