Люди книги
Шрифт:
Когда Савва снова появился, рядом с ним шел высокий человек. Он был среднего возраста, очень хорошо одет, на темных волосах, тронутых сединой, алая феска. Он показался Лоле знакомым, хотя она не могла вспомнить, где его раньше видела. Савва взял Лолу за руку, ободряюще сжал ее и ушел. Высокий человек сделал знак Лоле следовать за ним.
Человек привел ее к маленькому автомобилю, открыл дверцу и показал жестом, чтобы она легла на пол у заднего сидения. Заговорил только после того, как завел двигатель и отъехал. У него был красивый выговор. Спрашивал, где она была все это время и что делала.
Ехали
— Да спасет нас Господь, эфенди!
Он обменялся несколькими приветственными словами с соседом, притворившись, что ищет что-то в багажнике. Когда прохожий зашел за угол, открыл заднюю дверь и знаком пригласил Лолу следовать за ним. Она натянула чадру на лицо и опустила глаза, словно скромная мусульманская женщина. Человек громко постучал в дверь, и она тут же отворилась.
На пороге стояла его жена. Лола подняла глаза и узнала ее. Это была женщина, угощавшая ее кофе, когда она пришла к ней забрать белье. Стела, похоже, ее не узнала, что и неудивительно, ведь Лола сильно изменилась. За год она повзрослела, сильно исхудала, и волосы у нее были подстрижены, как у мужчины.
Стела беспокойно переводила взгляд с истощенной Лолы на озабоченное лицо мужа. Он говорил с ней по-албански. Лола понятия не имела, что он сказал, но заметила, как расширились от страха глаза Стелы. Он продолжал говорить тихо, но настойчиво. Глаза Стелы наполнились слезами. Она утерла их кружевным платочком и повернулась к Лоле.
— Добро пожаловать в наш дом, — сказала она. — Мой муж Сериф рассказал, что ты очень страдала. Входи, умойся, поешь. После того как поспишь, подумаем, как лучше тебя спрятать.
Сериф посмотрел на жену с нежностью и гордостью. Лола заметила этот взгляд и то, как Стела покраснела при этом. «Как хорошо, когда тебя так любят», — подумала она.
— Я должен вернуться в музей, — сказал он. — Вечером увидимся. Стела о вас позаботится.
Теплая вода и душистое мыло были роскошью. Казалось, Лола перенеслась в другое время. Стела налила ей горячего супа, нарезала свежий хлеб. Лола старалась есть медленно, хотя так проголодалась, что могла бы выпить тарелку супа без ложки в несколько глотков. После того как девушка поела, Стела отвела ее в маленькую комнату. Там стояла детская кроватка, а в ней — младенец.
— Это мой сынок, Хабиб, родился осенью, — сказала она и указала ей на низкую софу у стены.
— Теперь это будет и твоя комната.
Лола легла и еще прежде, чем Стела вернулась с одеялом, погрузилась в глубокий сон.
Проснулась, словно выплыла из глубокой воды. Кроватка возле нее была пуста. Лола слышала тихие голоса: один взволнованный, другой — ободряющий. Потом тихо захныкал ребенок, но тут же и успокоился. Лола увидела разложенную рядом одежду. Одежда была незнакомая — длинная юбка (такую могла бы носить албанская крестьянка-мусульманка) и большой белоснежный шарф. Она могла прикрыть им стриженые волосы, лоб и закрыть нижнюю часть лица. Лола знала, что ее одежду, партизанскую форму, которую несколько месяцев назад она сшила из серого одеяла, сожгут в печке.
Оделась, повозилась, пристраивая непривычный
Сериф улыбнулся Лоле.
— Вот это да! Из вас вышла прелестная крестьянка! Если не возражаете, мы скажем, что вас прислала семья Стелы, чтобы помочь с ребенком. Вы притворитесь, что не знаете боснийского языка, а потому вам не придется ни с кем разговаривать. При посторонних Стела и я будем обращаться к вам по-албански, и вы будете кивать на все, что мы скажем. Лучше вам совсем не выходить из квартиры, тогда лишь несколько человек будут знать, что вы у нас живете. Придется дать вам мусульманское имя… как вам Лейла?
— Я не заслужила такой доброты, — прошептала она. — Как вы, мусульмане, станете помогать еврейке…
— Да перестаньте! — воскликнул Сериф, заметив, что она вот-вот заплачет.
— Евреи и мусульмане — двоюродные братья, и те и другие происходят от Авраама. Вы знаете, что ваше новое имя значит «вечер» как на арабском — языке нашего Корана, так и на иврите — языке вашей Торы?
— Я… я… не знаю иврита, — сказала она, запинаясь. — Моя семья не была религиозной.
Ее родители ходили в клуб еврейской общины, а в синагоге не были ни разу. Они пытались одевать детей на Хануку в новую одежду, когда могли себе это позволить, но, кроме этого, Лола очень мало знала о своей вере.
— Это очень красивый и интересный язык, — сказал Сериф. — Мы с раввином вместе работали над переводом некоторых текстов, до того как оказались в этом кошмаре.
Он потер рукой лоб и вздохнул:
— Он был хорошим человеком и большим ученым. Я чту его память.
В последующие дни Лола привыкала к ритму совсем другой жизни. Страх быть разоблаченной постепенно таял, и вскоре спокойная, размеренная жизнь в качестве няни ребенка Камалей показалась ей более реальной, чем прежнее существование в роли партизанки. Она привыкла к тихому, робкому голосу Стелы, называющей ее новым именем — Лейла. Ребенка она полюбила, как только взяла его на руки. И сразу же полюбила Стелу, которая хоть выросла в консервативной мусульманской семье, не покидая стен родного дома, но, будучи дочерью образованных родителей и женой ученого, отличалась умом и прекрасной эрудицией. Поначалу Лола немного побаивалась Серифа: он казался ей почти таким же старым, как и ее отец. Но его спокойная, вежливая манера расположила к себе, и вскоре она почувствовала себя непринужденно. Поначалу она не могла сказать, чем он так отличается от людей, которых она знала. Но как-то раз он завел с ней разговор, и внимательно, словно оно того стоило, выслушал ее мнение то на одну, то на другую тему, а затем незаметно помог полнее разговориться. Тут Лола и поняла, в чем заключалось это отличие. С Серифом, самым ученым человеком, которого она когда-либо встречала, она не чувствовала себя глупой.