ЛЮДИ КРОВИ
Шрифт:
Вокруг меня раздаются стоны и ворчание, кожа сменяется чешуей, на руках и ногах вырастают когти, разворачиваются крылья. С удивлением впервые в жизни я оказываюсь среди стольких своих, разных размеров и возрастов: от маленького Филиппа до огромного Чарльза. Сердце мое учащенно бьется. Я жду следующей команды. Всю жизнь меня учили избегать Розы Смерти, даже дотрагиваться до ее лепестков не советовали. А теперь у меня нет другого выхода. Мне остается лишь поверить, что Саманта Блад знает, что делает. Глядя на Элизабет, я любуюсь блеском ее глаз, ее трепещущими ноздрями, нежно-кремовой окраской ее живота… Ради нее я пойду на все!
– Слушай
– . Через несколько минут тебе с Элизабет придется отпить из чаши, которая стоит здесь. То, что вы выпьете, не убьет вас, но изменит навсегда. Вы не можете представить себе, насколько это привяжет вас друг к другу… Питер, зная все это, ты все еще хочешь получить Элизабет?
Я смотрю в его холодные зеленые глаза и киваю головой.
– Конечно, – отвечаю я.
Саманта говорит своей дочери:
– Элизабет, зная все это, ты все еще хочешь соединиться с Питером?
Моя невеста встряхивает головой, улыбается и говорит:
– Конечно!
– Оба одновременно начинайте пить, – произносит Саманта, – и пейте все до капли.
Голова Элизабет слегка касается моей, пока мы пьем эту прозрачную, почти безвкусную жидкость, разве что чуть горьковатую от Розы Смерти и Порошка Алхимиков. Сначала мне кажется, что это всего лишь ритуал, что-то вроде символического глотка вина на еврейской свадьбе, но чуть погодя у меня внутри разливается необыкновенное тепло, а мысли мои охватывает огонь. Я вижу со стороны себя и Элизабет: как будто мы с ней в центре на фотографии, а все остальные – не в фокусе. Мы допиваем вино и одновременно поднимаем головы. Мы смотрим друг другу в глаза, задыхаясь от изумления:
– Питер! Я вижу себя… Я вижу, как я смотрю
на тебя… Я вижу это в твоих глазах! У меня от этого кружится голова.
Я тоже вижу свою драконью голову в ее глазах. Мои собственные глаза смотрят на меня из глаз Элизабет.
– И мне не по себе.
– Питер, неужели ты слышишь каждую мою мысль? Что ты подумаешь обо мне? Неужели ты чувствуешь все, что чувствую я?
Я касаюсь ее и испытываю ее удовольствие от этого прикосновения:
– Да, я чувствую то, что чувствуешь ты… Но только пока ты переживаешь это. Не думаю, что смогу прочесть твои воспоминания, – я поглаживаю ее хвост своим и удивляюсь прелести двойного ощущения. – Ты тоже чувствуешь то, что чувствую я?
Она вздыхает и отвечает:
– Да, Питер!
Из тумана, окружающего нас, в наше общее сознание каким-то образом врывается обращение Саманты Блад:
– Питер! Элизабет!
– Да? – отзываемся мы.
– Слушайте внимательно. Роза Смерти никогда теперь не покинет вас. После сегодняшнего даже один глоток, одна капелька ее настоя приведет к тому, что ваша кровь превратится в яд. Только правильно приготовленная смесь Ангельского Напитка и Порошка Алхимиков, выпитая за определенное время до приема настоя, может свести на нет его действие. Иначе смерти не миновать. Вы должны поклясться, что больше не станете пить напитка из Розы Смерти. Разве что один из вас умрет, а другой вновь вступит в брак.
Мы с Элизабет решительно отгоняем мысль о разлуке и смерти. Мы слышим сердцебиение друг друга, мы чувствуем, как в наши легкие поступает воздух. Мы оба слишком живые, молодые, сильные для подобных страхов.
– Клянусь, – одновременно произносим мы.
– Я знаю, что сейчас вы читаете в
– Питер, – обращается ко мне Чарльз, – теперь Элизабет твоя. Защищай ее.
– Элизабет, – обращается Саманта к дочери, – Питер теперь твой. Постарайся, чтобы он никогда не страдал от отсутствия заботы и пищи.
Дерек подводит к нам ямайца, того самого, которого он выбрал, и заставляет его опуститься на колени.
– По нашим законам, Питер, жена охотится для своего мужа, и ему первому предоставляется право отведать пищу, добытую ею. Элизабет поймала вот этого сегодня, готовясь к пиру. Откусив свой кусок, ты дашь ей понять, что взял ее в жены.
Я чувствую, как учащенно начинает биться сердце Элизабет. И мое сердце пускается вдогонку. Мы оба осознаем, что очень проголодались. Элизабет стоит полоснуть когтем мужчине по горлу – и он падает ничком. Густой запах горячей свежей крови наполняет комнату. Мне хочется начать трапезу одновременно с Элизабет.
– Нет, Питер, – возражает она, и я слышу, как эти слова зарождаются у нее в голове, – ты должен откусить первым. Пожалуйста.
Чарльз и Саманта одобрительно кивают, когда я нагибаюсь и вонзаю зубы в добычу Элизабет. Я выдираю кусок мяса и пожираю его. Потом Элизабет присоединяется ко мне, и мы едим вместе. Мы почти не замечаем, как другие члены семьи выбирают себе жертв из людей, сбившихся в кучу в углу. Они пируют, наливают себе из зеленого кувшина вина из Слезы Дракона, смеются, хвастают друг перед другом своей добычей. Чарльз за едой рассказывает о капитане Джеке и его славных предках. Дерек пытается вставить слово, но ему не дают. Вся комната залита человеческой кровью.
Мы с Элизабет откусываем одновременно, инстинктивно прижимаемся друг к другу. Утолив голод, мы чувствуем, что у нас есть и другие потребности.
– Питер!
– Элизабет!
Мы произносим это одновременно и смеемся.
– Я знаю, что ты сейчас чувствуешь,- говорю я.
– И я чувствую, что тебе приятно это узнать, – отвечает она.
– Ради всего святого, избавьте нас от ваших нежностей! – беззвучно обращается к нам Чарльз.- Займитесь этим в своей комнате!
Уже не помню, как мы туда добираемся, но, в конце концов, мы с Элизабет оказываемся на постели из свежего сена в ее комнате. Мы нежно дотрагиваемся друг до друга, внимательно друг друга изучаем. У нас все общее, даже чувства, сделавшиеся вдвое сильнее от этой общности.
– Так вот, значит, как ты это чувствуешь, Питер? – Элизабет прижимается ко мне, задыхаясь от новых, неведомых ощущений. Я знаю, что она готова, да и я так напрягся, что мне почти больно.
– Да! – произносим мы в один голос, и я вхожу в нее.
Она принимает каждую мою молекулу, а я – каждую ее. Слившись друг с другом, мы движемся в ритме, идеальном для нас обоих, ускоряем и замедляем темп, не сговариваясь, стонем, рычим, царапаемся и кусаемся одновременно. Мы не думаем ни о чем, наши легкие неустанно поглощают воздух, сердца несутся наперегонки. Каждое наше чувство обострено до предела. И вот, наконец, мы достигаем последней черты, последнего взрыва,- вместе, слившись в одно целое.