Люди легенд
Шрифт:
Так будущий писатель копил свои записи на маршах, после боев, в ежедневной, ежечасной опасности.
В марте 1943 года на реке Тетерев, на Киевщине, после взрыва железнодорожного моста я спросил Вершигору:
— Скажите, чего больше всего боятся ковпаковцы?
Он пристально посмотрел на собравшихся невдалеке партизан, на Ковпака, на комиссара Руднева и задумчиво сказал:
— Ковпаковцы — настоящие герои. А герои больше всего боятся забвения.
Впоследствии Вершигора не раз говорил:
— Россия удивила мир своей силищей, своим
Один старый украинский садовод, делясь своим опытом, сказал:
— Дерево — оно, как человек, как каждое живое существо, хочет после себя оставить потомство, продолжить свой род, сделать его вечным. Я на коре двух опытных яблонь у корней делаю надрезы, и деревья, боясь, как бы е ними ничего не случилось несчастного, каждую весну сильно цветут и дают богатые урожаи. Они настолько много родят, словно хотят своими плодами засеять всю землю.
Мудрая, своеобразная философия. Да, опасение за то, что пропадет опыт смертельной борьбы с врагом, накопленный ковпаковцами ценой своей крови, и народ не узнает имен преданных Родине сынов, по признанию Вершигоры, побудило его написать правдивую, искреннюю книгу.
— Трудно выбрать для будущей книги одного героя, — говорил Вершигора. — Героическое партизанское соединение составлено из отдельных людей, которые ежедневно совершают подвиги. Все войско Ковпака — вот герой моей книги!
— Отличительной чертой ковпаковцев, — продолжал Вершигора, — является то, что они беспокойные люди. Все они не хотят жить прошлым, своими удачными боями, разведками, операциями на железнодорожных мостах или железных дорогах. Каждый из них считает совершенное им уже пройденным этапом.
И дальше, развивая свою мысль, выведенную из наблюдений, он добавлял:
— Заметили ли вы, что они не рассказывают о том, как происходили бои, а больше разбирают свои промахи, даже мелкие, которые они допустили во время схваток. Они хотят быть более совершенными, более опытными.
Вершигора подметил отличительное качество советских людей, которых партия воспитывала и воспитывает в духе непрерывного движения вперед.
Соединение Ковпака, выросшее из двух маленьких отрядиков в крупное соединение больших отрядов, разросшихся в батальоны, не могло сидеть на одном месте и ждать наступления врага. В соединении собрались люди, которые стали отличными бойцами, они сами искали места расположения противника, чтобы напасть на него и уничтожить.
У ковпаковцев родилась своя собственная тактика — рейды. Сначала в коротких, а затем в более длинных рейдах ковпаковцы приобрели
После войны перед Вершигорой открылось огромное новое поле деятельности. И бывший командир 1–й украинской партизанской дивизии, воин–писатель жил и работал до самой своей безвременной смерти 5 мая 1963 года. Как-то в Москве среди ковпаковцев, собравшихся у своего бывшего командира дивизии, вспыхнул бурный спор о литературе. Вершигора сказал:
— Литература — это не лиан, вьющийся вокруг политических и общественных идей, а могучее дерево в общем стройном лесе народной жизни, литература — родная сестра науки, а не домашняя работница на задворках общественной жизни.
Вершигора был так взволнован, что начал теребить свою бороду. Таким страстным я его не видел даже во вражеском тылу.
— Призвание литературы, — говорил он, — не только прославлять большие дела и больших людей, но и протестовать против подлости. Литература должна говорить правду, а правда выше вежливости.
Уже в первой работе на литературном поприще автор книги «Люди с чистой совестью» ясно определил свои взгляды на нашу литературу. Нельзя не верить книге с первой до последней ее страницы. В ней сама правда, сама жизнь, свидетелями которой были многие из нас, откровение нашего современника, раскрытие образа самого автора, воспитанного нашей партией.
Станислав Ковалев, Николай Котыш
«НО ПАСАРАН!»
— Винокуров! Выйти из строя!
Грязные, изжеванные лесным бездорожьем сапоги сделали три шага, повернулись носками к строю. Да, Александр сейчас видел лишь одну обувь. Свою и чужую. Длинный ряд сапог, ботинок, туфель. Кирзовых, яловых, парусиновых. Тяжелые, мужские, простроченные дратвой, и легкие, девичьи, промереженные затейливым орнаментом дырочек. В галошах, с обмотками, и изящные, на высоком каблуке. Модные, с рантами и с отставшими подметками, прихваченными суровыми нитками…
Александр поднял голову и увидел совсем близко перед собой острые, нацеленные прямо в душу, глаза командира отряда.
Винокуров смотрел ка командира расширенными зрачками. Большая, рабочая рука Зверева потянулась к кобуре. Александр через силу оторвал взгляд от рубчатой рукоятки «ТТ». Посмотрел на людей. Хотелось выкрикнуть: «Что же это такое? Я же ваш, вместе с вами…» Но люди, казалось, смотрели в сторону. Нет, вот на него взглянул высокий, кадыкастый Вася Белоусов — его дружок, отчаянный разведчик и развеселый баянист. Его печальный и суровый взгляд будто говорил: «Что же это ты, Архипыч? Как ты мог?».