Люди, Лодки, Море Александра Покровского
Шрифт:
Или пробуешь сожрать зеленое яблоко, а оно такое, что скулы сводит, и умом понимаешь, что сейчас от кислоты всю рожу свинтит, но ведь кусаешь же, и с рожей творится именно то, на что и рассчитывал.
Или тепло, и только почки лопнули и показались листики на тополях, и пахнет — закачаешься, а ты идешь из школы с подружкой и думаешь: "Сейчас я ее поцелую! Сейчас", — и целуешь, и получаешь за это портфелем по голове, что само по себе совершенно уже не важно.
Или бежишь с косогора, и такой вдруг восторг тебя охватывает, что и сказать невозможно.
Или кому-то признаешься в любви.
Знаешь, говорят, если представлять все это на ночь, перед сном, то спишь всю ночь беспросыпно и встаешь совершенно счастливым.
Слышал вчера легенду о себе самом. Легенда такая: Примерно в 1978 году была популярна песня Эдуарда Хиля "Вы возьмите меня в море моряки, моряки, я все вахты отстою на корабле". Вроде я дал телеграмму в Ленконцерт Хилю: "Приезжай. Отстоишь все вахты".
Правда в этом деле состоит в том, что идея дать такую телеграмму действительно моя, и мои пьяные друзья действительно отправились на почту давать ее. Дошли ли они до почты, и что там было потом, не знаю, но они уверяли на следующий день, что дали.
Ещё история. У нас в квартире ремонт и поставили нам новую дверь. Стояла она и сияла только два дня. Потом малолетние друзья моего сына накарябали на ней слова: "Хуй" и "Сука". Вроде я бушевал, проводил дознание, а потом заставил своего сына взять краску и закрасить. Только он взялся за кисть, как я его остановил: "Не надо закрашивать". — "Почему?" — "А вдруг правда?"
Я действительно не дал закрашивать, потому что так место занято, а если закрасить, так это все равно что под новую картину холст загрунтовать.
Покровский любит кактусы. Однажды купил он кактус с большими колючками и сел с ним в переполненный автобус. Как он его и окружающих не берег, но все равно автобус тряхнуло, и кактус со всего маху всадился мужику в зад. Тот от неожиданности так заорал, что вокруг них тут же образовалось свободное пространство. Так они и ехали. Мужик потом сошел, а Покровский ехал совершенно свободно. Были, правда, попытки со стороны вновь вошедших прорваться к нему: "Да вот! Сколько тут свободного места!" На что более опытные пассажиры говорили: "Там кактусы в жопу втыкаются!"
В этой истории все правда. Я действительно пытался уберечь кактус и окружающих и опускал его как можно ниже, в район начала ног, где пространства, как мне представлялось, больше. Там-то (в начале ног) и произошла та встреча кактуса с пассажиром. И главное, со мной никто отношений не выяснял. Все как зачарованные, смотрели на кактус, стараясь заранее предугадать его поведение.
Ещё история. Покровский любил бегать по утрам. Бежит он в парке и вдруг видит: несется на него огромная овчарка. Времени нет, деваться некуда: сейчас набросится. Овчарка подбегает, Покровский с ходу падает на карачки и кусает собаку, от чего она немедленно начинает бежать от него, а он — на карачках — за ней, пытаясь еще укусить.
Случай такой был. Только собаку я не кусал. Я на неё залаял.
На
В период предвыборной кампании Буша и Гора Покровский послал в оба их штаба абсолютно одинаковые телеграммы: "Уверен в Вашей победе. Заранее поздравляю". Оба кандидата в президенты еще месяц не могли разделить голоса.
Это правда. Только я посылал не телеграммы, а письма. И не сам, а попросил сделать это моего друга Андрея Батищева, живущего в Америке.
Через него же, в то время когда утонул "Курск" и ходила такая версия, что его торпедировали американцы, я задал вопрос американским подводникам. Он просто послал письма от моего имени им на сайты: "Ребята, говорят, это вы по нам долбанули". Андрей говорил, что сначала было молчание, потом минут пять в ответ лился откровенный мат, а в конце скромненько: "Мы по вам не стреляли".
Покровский поехал в Египет один. Отдохнуть и пописать "Кота". Валялся на пляже, а в жару и вечером писал. Как-то одинокие девушки попросили его выйти с ними в город, потому как к одиноким, без мужского сопровождения, тут же пристают: пытаются взять за руки, затащить в магазин. Покровский шел мрачный — не дали с рукописью посидеть. Девушки шли впереди и между собой щебетали. Тут к ним направляются несколько египтян: сейчас явно будут приставать. Они умело оттирают Покровского от дам. И вот ему показалось, что один из приставал ущипнул даму. Тогда Покровский ворвался в круг египтян, выбрал одного и ущипнул за попку. Ущипнутый подпрыгнул и что-то заорал: все египтяне в один миг испарились, а девушки от хохота не могли устоять на ногах.
Все так и было. Только я, когда его ущипнул, еще и хищно подмигнул ему.
Легенда: Покровский часто оставался с экипажем. Как существо строптивое, он хорошо для этой цели подходил. Все в отпуск, а он с людьми. И вот в такой момент приходит из Латвии запрос о комсомольской характеристике на одного только что уволившегося в запас негодяя, пьяницу, дебошира. Он захотел стать милиционером: "Прошу выслать в наш адрес…" — исходящий номер: 1242.
Покровский отвечает: "Все выслано в соответствующие инстанции установленным макаром" — и номер: "Как он там к нам вошел?… 1242… так… а вышел он, пятясь назад. Пиши (писарю): 2421".
Правда. Только парень был из Литвы.
Покровский со своим главным редактором Колей К. приглашены на шведскую книжную ярмарку. В первый день они пошли гулять по Стокгольму. Недалеко от президентского дворца стоит туалет. Вход — пять крон. Сначала пошел главный редактор, а потом — шведы бы никогда не догадались — он, выходя, придержал двери: "Саша, угощаю!"
После того, как Саша угостился и выходил, в открытую дверь втиснулся еще один россиянин.
"Ты не знаешь что это там внутри так пипикало?" — спросил Саша у Коли.