Люди неба. Как они стали монахами

Прежде я очень часто ездил в Лавру. Время находилось. Я ничего там не делал особенно. Ходил на службы только, читал в номере гостиницы и спал. И всегда возвращался другим – сколько бы ни был: день или почти неделю.

Что во мне поменялось, я уловить никогда не мог. Но всегда силился сохранить какую-то накопленную монастырскую тишину. В этой тишине что-то шептало о неотмирной Любви. О нездешней красоте и смелости. И о мире, о тихом и очень правдивом мире.

И этот мир внутри, не давая себя как следует распознать, все же более всего убеждал в том, что есть мир больший, мир, гражданином которого я не являюсь, но вон те

Многих монахов я узнал потом лично, многие стали моими друзьями. Как же мы смеялись. И сейчас смеемся. Я ни с кем в жизни не смеялся так. Наполненной и такой непраздной радостью. Про других из братии монастыря я только слышал истории, смотрел на них на службе, но не заговаривал никогда. Вот старичок, он не пропускает ни одного братского молебна, который начинается в пять утра всегда. Он прихрамывает и очень неразговорчив. Много-много лет назад его ударом палкой по ноге разбудил сам преподобный Сергий. Явился ему и сказал никогда не пропускать братские молебны. С той поры монах слегка прихрамывает на ту ногу, по которой Сергий ударил.

Я засматриваюсь на них на каждой службе и в трапезной. Просто смотрю, как на какую-то красоту. Как на цельное счастье – потому что, когда ты решился оставить все – ты больше не раздираем нашей неопределенностью, этими сомнениями и точками с запятой.

Кажется, Серафим Саровский говорил, что единственное, что отличает великого святого от последнего грешника, – это решительность. Программа канала «Спас» «Как я стал монахом» и вышедшая из нее книга – ровно про это: про то, как они решились! Мы запустили этот проект, потому что было важно увидеть человека на таком взрывном развороте судьбы. Постриг в монахи – и ведь ничего больше – начинает писать твою жизнь заново. Да, такое происходит и после каждой исповеди. Но так глубинно – чтобы и под другим именем, и отрекаясь от всего – и всего себя прежнего – такое только в постриге…

И дело совсем не в том, чтобы нам самим повторить этот путь. Нет, служить надо на том месте, «на котором поставлен», и у каждого свое призвание. А дело в том, ради чего или ради кого они это делают. Ведь это люди, которые без купюр, – всю жизнь отдали Богу. И вглядываясь в них, в их судьбы, в их мотивы, мы можем и про Бога очень многое понять. Про Того, Который и сообщает всему, что Его касается, этот тихий, наполненный и очень осмысленный мир, Который отвечает на вопросы – даже незаданные. Про Того, с Кем хорошо. Я переживаю это в монастыре, апостолы переживали это на Фаворе, пережить это может каждый, и, когда эту близость с Богом переживаешь, понимаешь, почему Иннокентий Сибиряков, дореволюционный миллионер, бежал от мира со словами: «Помогите мне. Я сказочно богат». Потому что за подлинное переживание полноты Бога можно правда все отдать.

Иннокентий Сибиряков станет после монахом на Афоне в грандиозном Андреевском скиту. Когда в нем находишься, понимаешь, что такое предсказанная когда-то здесь же, на Афоне, «осень монашества», – когда-то в скиту подвизалось до 3000 монахов, а еще трудники, послушники, паломники… Он огромный. После революции скит опустел. Сейчас здесь живет едва ли 20 монахов. Скит больше не относится к русской церкви.

И так всюду. Уже трудно представить ту Россию, в которой стояли заполненные монастыри, но тем интереснее и удивительнее судьбы тех, кто сегодня идет этим путем. Теперь нет в этом шаге ни моды, ни отсутствия выбора, а чаще – только Любовь.

В этой книге не будет похожих судеб, не будет и штампов о монашестве, мол, несчастная любовь, долгие страдания привели в монастырь… Нет, этот шаг чаще делают не потому, что потерпели фиаско в этом мире, не на эмоциональном крушении, а очень выверенно и взвешенно. И потому еще в этом шаге столько красоты и мужества.

Не помню, чья это мысль, что монах – это жертва общества Богу. Пока она приносится, то и общество способно процвести. Когда эта жертва прекратится – общества начнут киснуть. Книга Юлии Варенцовой про жертву уже совсем малую, но тем более ценную. А значит, и про надежду для всех нас.

Борис Корчевников, генеральный директор телеканала «Спас»

«Самый модный иеромонах России» – так называют журналисты отца Геннадия Войтишко. А все потому, что как-то раз его, в облачении священника, заметили в одном из ночных клубов Москвы, на модном показе. Он и правда человек вполне современный: ходит в пиццерии и кафе, слушает электронную музыку, ведет свою страничку в Инстаграме. И это неудивительно: ведь он занимается вопросами просвещения как церковный чиновник, а значит, должен держаться ближе к молодежи и подросткам.

Он родился в Бресте, его звали Ромой, он рос обычным советским ребенком. Когда ему исполнилось двенадцать, как-то раз, случайно, получил от протестантов Евангелие.

– Первое, что я вижу, там было написано: «Благовестие Господа нашего Иисуса Христа», Евангелие от Матфея, «Родословие Господа нашего Иисуса Христа. Авраам родил Исаака; Исаак родил Иакова». Слова отдельно понимаю, а смысл не вяжется. Я не понял, почему Авраам родил Исаака, если, скажем, Анна или Мария может рожать. Это как? Или, там, дальше листаю по тексту, и написано: «И сказал, говоря». Не очень понималось, смыслы не вязались. И потом я перелистываю, перелистываю, дохожу до последней какой-то части, и там было написано: «Апокалипсис. Откровение Иоанна Богослова». Я начал это читать более внимательно, и вдруг мне показалось, что за всей той реальностью, которая здесь описана, стоит Тот, Кого называют Богом. Это для меня показалось настолько явным, очевидным, реальным, что это действительно произвело на меня эффект такого потрясения. Это была точка, когда я понял, что Бог есть. Я почувствовал какое-то Его присутствие, близость. Вот с этого момента начались мои отношения, мною понимаемые, с Богом.

– И как это изменило вашу жизнь?

– Осознание того, что Бог есть, может никак еще не повлиять на человека. Ну, есть и есть. Вот есть на улице машины, как они влияют на мою жизнь? Для многих людей так и происходит. Некоторые утверждают, что Бог в душе, а на самом деле это не значит ровным счетом ничего. Да, я знал, что Бог есть, но что это значит для меня, для моей жизни, мне было совершенно это непонятно. И лет где-то в 15 мне мама сказала: «Пойдем в церковь». – «И что мы будем делать?» Это не значит, что я не был в церкви. Да, был. Красивые памятники, все это красиво, иконы, симпатично. «Что мы будем делать в церкви?» – «Ну, давай, ты не исповедовался никогда, не причащался». Я говорю: «Хорошо, а зачем?» – «Ну, это важно». – «Зачем важно?» И она мне не нашлась что на тот момент ответить. «Ну, вот Бог тебе поможет в твоих делах». Я говорю: «Мам, ну, все нормально, я на собственные силы рассчитываю. Зачем еще Бога утруждать в этих вопросах?»

И, спустя какое-то время, уже когда я поступил в университет, моя жизнь стала радикально погруженной в религиозный контекст. Во всяком случае, наш факультет собрал замечательных ребят, для которых тема религии оказалась очень актуальной. И это еще и потому, что на первом курсе мы изучали историю Древнего мира, и Библия как основополагающий памятник и исторический документ этой эпохи изучается, внимательно изучается, и разного рода дискуссии вокруг. И тогда я начал очень много читать того, что говорит о православии. Тогда появились выдающиеся миссионеры, проповедники, и, слава Тебе, Господи, появились книги о Церкви, о Боге, о православии, о наших взаимоотношениях и нашем ответе на какие-то реплики со стороны католичества и со стороны протестантизма, и у меня начало все складываться по полочкам.