Люди огня

Волховский Олег

— Слушай, Николь, ты давно была в церкви?

— Вчера. В Сан-Пауло.

— Тянет?

— Да, очень.

Я рассеянно разглядывал знак на ее руке, изящной ручке с длинными пальцами. Тут меня осенило. Для лучшей работы мозга иногда полезно убить несколько нервных клеток — возникают новые связи. Идиот! Что же я делаю!

— Николь, там было много народа?

— Да, полный храм.

— Идиотка! Чума!

— С этим трудно бороться. Причастие Эммануила — оно как наркотик.

— Знаю! Надо закрыть все церкви. Завтра

же!

Ужин естественным образом закончился постелью. Последняя часть беседы была вполне способна отбить у меня желание, но вино — слишком сильный стимулятор — одержало верх.

Наутро, протрезвев, я снова задумался о закрытии церквей, но уже без прежнего энтузиазма. Как на это среагирует Эммануил? Я был уверен, что отрицательно.

Инкубационный период чумы составляет от одного до пяти дней, в исключительных случаях и для вакцинированных — восемь-десять. Прошла неделя.

Я позвонил Николь. Трубку взял незнакомый молодой человек.

— Ее увезли сегодня ночью. Мы проводим дезинфекцию.

— Куда увезли?

— В больницу.

— В какую, черт побери?!

— Вас все равно не пустят. Карантин. Даже трупов не выдают.

Я грохнул трубку и позвонил ей на сотовый.

— Где ты?

Она говорила с трудом, словно пробиваясь сквозь туман.

— Не знаю.

— Ты что, антибиотики не принимала?

— Нам же сделали прививки.

— Больница Святого Франциска, — телефон взяла некая пожилая дама. — Что вам нужно?

— Увидеть мою невесту!

С чего это я назвал ее невестой? Думаю, для Николь это явилось бы полной неожиданностью. Между нами никогда не было ни духовной близости, ни настоящего взаимопонимания.

— Это невозможно. И не мучайте ее разговорами, ей и так достаточно тяжело.

— Я сейчас приеду!

Легко сказать! Меня не выпустили с этажа, я же контактер. Мне осталось только наводить справки: хорошая ли больница, не нужно ли чего? Лекарства? Оборудование? Сейчас! Срочно!

И чего я так рвался! Мною двигала уж точно не любовь к Николь, скорее комплекс вины. Я притащил ее в чумной город.

Николь не дожила до утра. Через пять минут после известия о ее смерти я отдал приказ закрыть все церкви и отменить причастие Третьего Завета. И засел под очередной: карантин на десять дней. Плевать! Для работы мне достаточно компьютера и телефонов. Я с трепетом ждал, когда известие о моем самоуправстве с его мессой дойдет до Эммануила. В том, что он узнает, сомневаться не приходилось.

Гневное письмо от моего Господа упало мне на компьютер через восемь дней. Долго. Значит, не до того ему было.

Он был краток: «Пьетрос, я понимаю твою заботу о людях, но отмена причастия приведет к куда худшим последствиям. В городе может начаться хаос. Немедленно открой церкви и восстанови службы. Пока не поздно».

Я медлил. Я решил, что у меня в запасе еще по крайней мере восемь дней.

Я так и не заболел.

То ли профилактическая терапия тетрациклином задушила всех микробов в зародыше, то ли у меня сформировался иммунитет после прививки. Я консультировался по этому поводу. Господа эскулапы объяснили, что формирование иммунитета к чуме — явление сложное, комплексное, зависящее от многих факторов, и вообще, когда формируется, а когда нет. Из чего я заключил, что они сами ничего не знают.

Эммануил молчал. По крайней мере трагедия разыгралась раньше, чем он успел обругать меня еще раз.

Началось с разъяренной толпы студентов, идущей по улицам и бьющей витрины. Потом перевернутые и сожженные автомобили. Полиция не справлялась. Я кусал губы.

Передо мной стояли Марта и брат Анджело. Меньше всего мне хотелось прибегать к услугам «Детей Господа», Но я чувствовал себя акробатом, балансирующим на канате на огромной высоте — очень хочется подержаться за стенку. Что с того, что она, извините, в говне испачкана. Не до брезгливости!

— Вы отменили Причастие Третьего Завета, — сказала Марта. — Вы — враг Господа. Мы собирались выйти на улицы вместе со всеми.

— Вы выйдете на улицы, но против всех, — заявил я. — Для вас причастие будет восстановлено. Только принимайте антибиотики — выдам бесплатно. И всем, кто к вам присоединится.

Стенка на стенку. Побоища на улицах. Железные прутья против железных прутьев. Пожары и битое стекло. Меньше всего мне хотелось такого исхода, но мне нужно было продержаться до прихода войск.

Верна ли армия? Я не отменял там причастия единым указом, но в тех частях, где есть заболевшие, оно отменяется естественным образом — карантин. Сколько таких частей? Я навел справки — более трети армии. То же в полиции. Ситуация казалась критической.

Мы беседовали во дворце Сикста Пятого, и я видел площадь, запруженную толпой.

Швейцарские гвардейцы в шутовских костюмах, придуманных Микеланджело (штаны с оранжевыми и синими полосами и средневековые латы), хороши для антуража, а не для защиты. К тому же их всего сотня. А толпа настроена весьма решительно. Есть настоящая охрана, не антуражная, нормально вооруженная и профессиональная, набранная в эпоху Эммануила. Но тоже немного. На что способна стотысячная голодная толпа, доведенная до отчаяния постоянным страхом смерти?

Я вспомнил Москву трехлетней давности. Тогда я был с другой стороны: в толпе, а не во дворце. Три года! Мы даже не отметили это событие.

Тогда армия перешла на нашу сторону. Марк рассказывал мне, как этого добился Эммануил. У меня нет его силы. Если сейчас они переагитируют хотя бы несколько частей — может быть очень хреново.

— Брат Анджело! Ведите ваших людей в Сикстинскую капеллу. Пусть будет месса и причастие. Потом встаньте на выходах из ватиканских дворцов. Вы должны продержаться.