Люди огня
Шрифт:
— Сволочи! Теперь вы решили морить нас голодом? Думаете, так я сдамся?
— Это совсем не то! — не выдержал Михаил. — Просто сегодня Великая Суббота, и по нашему уставу ничего нельзя вкушать, кроме воды. Вчера, в общем-то, тоже, но для вас сделали поблажку.
— Поблажку, значит? Где Марк? Я хочу убедиться, что он жив!
— Вы будете на пасхальном богослужении?
— Да!
Я согласился не потому, что так быстро сломался. Я вовсе не сломался. Просто надо было действовать, а я не мог действовать без Марка.
— Хорошо, — согласился
Вечером, часов в шесть, в моей келье вновь появились Михаил и Map Афрем.
— Пойдемте!
— Я увижу Марка?
— Мы за этим и пришли.
Меня вели по крытой галерее с арками, вырубленными в камне.
— Вот, смотрите!
Мы подошли к одной из арок, и я взглянул вниз. Кажется, это была противоположная часть скалы, в которой был вырублен монастырь. Там, внизу, находился залитый закатным солнцем внутренний двор. С одной стороны он примыкал к скале, а с другой возвышалась белокаменная стена. Я и не знал о его существовании!
Марк стоял в окружении нескольких монахов, вероятии, охранявших его. Руки Марка были связаны за спиной.
Наверное, я очень пристально посмотрел на него, так что он почувствовал мой взгляд и поднял голову. Наши глаза встретились, и, по-моему, он заметил и узнал меня. Но в тот же момент меня оттащили от арки.
— Почему вы не даете нам общаться, Map Афрем? — возмущенно спросил я.
— Потому что вы можете только помешать спасению друг друга.
— Вы и его надеетесь спасти?
— Конечно.
— По-вашему, он не безнадежен?
— Абсолютно не безнадежен, — сказал Михаил с таким выражением, будто считал, что я — гораздо более сложный случай.
— Что ж вы его связали?
— Иногда нужно связать человека, чтобы помешать ему совершить зло. Потом он сам скажет вам спасибо за то, что вы вовремя удержали его руку.
— Да? И как, Марк еще не благодарит?
Михаил улыбнулся.
— Пока нет, но у нас еще есть время.
Мы вошли в храм, украшенный алой тканью и розами всех оттенков красного: от розового до бордового. Началась служба. Мысль о том, что здесь придется простоять часов двенадцать, несколько удручала меня, но это стоило сделать ради того, чтобы увидеть Марка. И Марк не обманул мои ожидания.
Около полуночи, когда священники сменили черные ризы на белые, у входа началось какое-то шевеление и послышался приглушенный шепот. Я оглянулся, но ничего не смог разобрать в полутьме.
— Что там случилось? — спросил я у Михаила.
Тот пошептался с соседями.
— Ваш друг согласился присутствовать на службе. Впервые! — радостно сообщил монах. — Он здесь!
Мне так и хотелось ему сказать, что он зря радуется, но я сдержался. Мне даже стало жаль этих наивных людей. А чуть позже, когда зажгли множество свечей, я наконец увидел Марка, которому удалось протиснуться ко мне поближе, несмотря на некоторое сопротивление монахов. Готов поклясться, что он подмигнул мне!
Теперь нужно было только скоординировать наши действия. Я взглянул на руки Марка. Они по-прежнему были связаны за спиной. К тому же я заметил, что мой друг здорово прихрамывает. Но это его не очень смущало. У Марка явно было боевое настроение. Украдкой, шаг за шагом, он продвигался ко мне. А времени оставалось мало. На литургии мы вырубимся. Оба!
Монахи заметили наши маневры и оттащили меня в другой конец храма. А Марк почему-то не предпринимал решительных действий. Рана давала о себе знать или он боялся действовать в толпе? Не знаю. Верно, я преувеличивал его возможности.
Запели «Слава в вышних Богу и на земле мир…». Я сжал губы. Михаил подошел ближе и взял меня за руку. Вдруг сквозь звуки песнопений прорвался какой-то гул. Что-то происходило на улице, у стен храма.
Началась евхаристическая литургия. И одновременно на лестнице послышались шаги, гулкие, отчетливые. Кажется, монахи тоже их заметили, и голос священника дрогнул, когда он произносил «Благословен Ты, Господи…». Я оглянулся на двери. В храм четко и слаженно входили солдаты, вооруженные автоматами и одетые в камуфляж. По крайней мере, взвод. Я не разобрал знаков различия на их форме, было слишком темно. К тому же по нас заскользили лучи карманных фонариков, слепя еще больше.
— Молчать! — по-арабски приказал один из военных, вероятно командир. И песнопение захлебнулось. Монахи повернулись и смотрели на непрошеных гостей. Пламя свечей играло на дулах автоматов.
— Кто из вас Марк и Петр, апостолы Господа? — осведомился командир.
Марк вышел вперед и кивнул мне. Он стоял ближе к ним, я решил, что он знает, что делает, и последовал его примеру. Михаил отпустил мою руку и печально посмотрел на меня, словно прося прощения. Я отвернулся и пошел к солдатам. Мы встали рядом с ними, и Марку тут же развязали руки. Теперь я разглядел форму: на нашивках на груди солдат сиял золотой Знак Спасения.
Командир беглым взглядом окинул заполненную монахами церковь, вскинул автомат и сделал знак своим подчиненным. Раздалось одновременно несколько очередей. Я видел, как упал Михаил, так и не сводивший с меня взгляда, как дернулся и осел Map Афрем, забрызгав кровью ноты со странными крючками и точками (я в них заглядывал из любопытства когда-то очень давно, то есть несколько дней назад), а перед престолом упал священник в белом облачении, державший в руках чашу, и на ризе расплылись красные пятна, а чаша упала и опрокинулась, и вино из чаши смешалось с его кровью.
Солдаты во главе с командиром спустились в зал и стали толкать ногами трупы. Судя по всему, живых не было. Потом офицер подошел к убитому священнику, наклонился, поставил причастную чашу и помочился в нее. Солдатам шутка понравилась, и человека три весело последовали его примеру. Мы с Марком остались стоять у входа.
— Да расслабьтесь вы, ребята, — добродушно сказал командир. — Вы свободны. Господь призывает вас к себе.
— Они спасли нам жизнь, — проговорил Марк.
— Кто, монахи?