Люди огня
Шрифт:
Он с трудом сглотнул, едва сдержав новый приступ рвоты, хотя желудок был уже совершенно пуст.
— Давай забирайся обратно в постель. Тебе нужно хорошенько укрыться. Тут ты простудишься… Вышний Мудрец один знает, чем можно заболеть. Давай укрывайся. Утром обо всем поговорим.
Он покорно позволил ей отвести себя в постель: дрожь лишала его силы противиться.
— Понимаешь, Котомки Силы могут умереть. Их можно убить — точь-в-точь как человека. Смерть… холод…
— Тсс! Спи!
Он заморгал; все расплывалось перед глазами, как будто он нырнул под воду и смотрел оттуда на мерцание неба над рекой.
Волшебная Лосиха суетилась,
Глядя на слегка сдвинутый в сторону занавес у входа и стараясь утишить сердцебиение, в серебристом мерцании звезд он различил силуэт волка. Зверь пристально смотрел на него! Несмотря на темноту, Маленький Танцор почувствовал, как горящие желтые глаза впиваются ему в душу.
— Волчья Котомка, — жалобно пробормотал он. — Она меня позвала!
Белая Телка вскрикнула и проснулась. Попыталась перевести дух, жадно глотая холодный ночной воздух. Сердце бешено колотилось; все тело болело, будто она бежала весь день. В желудке ощущалось какое-то шевеление. Голова болела как от удара топором.
Что это такое было? Видение? На ее старой коже выступил холодный пот.
Она села, дрожа, и закуталась в покрывало. Постанывая от напряжения, склонилась над очагом и пошевелила угли. Обнаружив один, который еще тлел, она положила сверху сухой растрепанной коры и принялась дуть. Наконец показался язычок пламени… Она дула и дула, пока наконец костер не разгорелся ярким потрескивающим огнем. Протянув к нему руки, она попыталась согреться, но холод не уходил из ее плоти. Он гнездился в самой глубине ее существа.
Старуха взглянула на спираль, выбитую на стене:
— Значит, время совершило свой Круг? Так, что ли?
Она достала из мешка шалфей, смочила и бросила на угли. Потом встала на ноги, скинув с плеч одежду. Шагнула нагая в столб мутного дыма, поднимавшегося от костра, чтобы он охватил ее всю, очищая тело и душу. Шалфей, дарующий жизнь, проникал во все поры ее кожи.
В мутном свете костра она оглядела свое тело, плоские груди, свисавшие, как пустые мешки. Живот выдался вперед, кожа свободно болталась на руках и ногах. Между выпиравшими костями образовались впадины. Короткие косички, свисавшие до плеч, были совершенно седыми. На лобке блестящие черные волосы превратились в жалкие белые щетинки, которые она с трудом могла разглядеть из-за обвисшего живота.
— Вот ты и состарилась, Белая Телка. — Она ухмыльнулась, вспомнив свою первую менструацию и прилив гордости от сознания, что она стала женщиной. Правда, понадобился еще целый год, чтобы заманить Большого Лиса в постель. Непросто соблазнить мужчину, когда женщина считается странной, не такой, как все, когда о ней говорят, что она беседует с духами; вдобавок у мужчин такие нелепые предрассудки и опасения! Они боятся, что любовь с ведьмой может повредить их священные органы!
Все осложнялось еще и тем, что она была необычайно красива. В тот год мужчины испытывали непрерывную внутреннюю борьбу: привлекательность ее юной плоти боролась в их душах с боязнью ее Видений и Силы Духа, с которой, казалось, она была накоротке. В конце концов Большой Лис, гордый, бесстрашный и преисполненный мужской силы, которую не могла укротить даже боязнь Силы, переспал с ней. Остальные не успели даже уговорить себя попробовать, какова она между покрывалами, как она уже была беременна.
— Большой Лис, — задумчиво произнесла она, припоминая его стальные мускулы, его улыбку, его шутки… Ах, если когда-либо и жил мужчина, созданный, чтобы утолить страсть женщины, так это был он! Хоть все на него пялились, он был не просто красивым мужчиной — и она не жалеет ни об одном из мгновений, что провела с ним!
А затем пришла Сила и вошла в нее с еще большей силой и мощью, чем сам Большой Лис. Как он обладал ее телом, полностью подчиняя его себе, так завладела Сила ее душой — а ведь в отличие от тела душа даже не может сопротивляться!
И тогда она ушла по тропе, которая в конце концов привела ее к этой пещере. Здесь она училась знанию о Силе у старика Шесть Зубов — пока тот не умер, и тогда она отнесла его тело наверх и положила в расщелину в скале, прикрыв камнями, чтобы его не разорвали хищные птицы.
Но красота не покинула ее — ведь когда она обнаружила, что Резаное Перо за ней подглядывает, ей стало ясно, что он погружен в изучение тайн ее тела. Все, чем она не могла поделиться с Большим Лисом — размышления о Силе Духа и о Видениях, — ей было легко обсуждать с Резаным Пером. Они стали спать вместе, и вскоре она снова забеременела. В отличие от Большого Лиса, Резаное Перо понял ее, когда она опять захотела уйти. Он почувствовал Силу Видения и знал, что совокупление уменьшает ее.
— Резаное Перо, — с нежностью прошептала она. — Ты пролил бальзам на мою душу.
Наклонившись, она подбросила еще мокрых листьев шалфея в костер, глубоко вдыхая дым, чтобы очистить легкие.
— Значит, Круг почти завершился. Взгляни-ка на себя, Белая Телка. Посмотри, чем ты стала к концу своей долгой жизни.
Она задумалась, пытаясь упорядочить события прошлого. Какой смысл в жизни Зрящего Видения? Какой смысл был в том, чтобы рожать детей, Зреть Видения, учиться, учить? Что придавало ценность ее жизни? Ощущения? Мысли? Действия?
Наконец она воздела руки к спирали и встала прямо над костром. Жар обжигал ее бедра. Прежний любовный пыл на мгновение вновь вспыхнул в ней, будто воспоминание, под действием пульсирующего жара и дыма шалфея.
Отдавшись удовольствию, она все смотрела на спираль, потом закрыла глаза, разглядывая ее умственным взором: Круги внутри Кругов, переходящие друг в друга, но не соприкасающиеся… Жизнь, чудесная жизнь.
Звук отодвинутого занавеса не испугал ее. Она лишь поглубже втянула в себя дым шалфея и медленно выдохнула. Сглотнула, открыла глаза и снова погрузилась в созерцание Спирали. Наконец обернулась.
Молодая женщина смотрела на нее широко раскрытыми испуганными глазами. Она тоже была голой; в руке у нее был атлатл, и в любое мгновение она была готова метнуть приставленный к нему дротик. Ее телу немало досталось: повсюду виднелась то запекшаяся кровь, то синяки. Ноги ее дрожали, а израненная грудь высоко поднималась при каждом вдохе. От холода она вся покрылась гусиной кожей и мелко тряслась. Ее тело было стройным и сильным; бедра еще никогда не носили тягость беременности.
Но внимание Белой Телки властно привлекло к себе лицо незнакомки. Глаза — черные, сверкающие, как у рассерженной пумы, — смотрели прямо в глаза старухи. За страхом в них была сила гнева и решимости. Ее худые щеки лишь подчеркивали прямизну носа. Над красиво выгнутыми бровями поднимался высокий лоб. Нижняя челюсть гармонировала с четко очерченным подбородком, — правда, губы неестественно распухли.