Люди Приземелья
Шрифт:
На спутнике-семь, как и на всех искусственных небесных телах, обсерватория располагалась в вынесенной за пределы главной оси пристройке. В ней стояла только гравиастрономическая аппаратура: здесь ей не так мешали поля тяготения – Земли или Луны, на которой помещались главные обсерватории оптиков и радиоастрономов.
Царство Герна соединялось со спутником скользящим рукавом. В отличие от самого сателлита обсерватория не имела собственного вращения: мудрено было бы наблюдать небесные тела из помещения, делающего оборот вокруг оси менее чем за два часа. Гораздо лучше – неподвижность, хотя сохранять ее в пространстве, пожалуй, сложнее, чем вращаться.
Нельзя сказать, что в обсерватории просторно; она строилась в расчете на двух наблюдателей. Но Герн, отец и хозяин гравиастрономии, нетерпелив и ненасытен, и теперь здесь работают шестеро постоянных астрономов. Это надо иметь в виду.
Кедрин не знал этого; почти полное отсутствие гравитации тоже было непредвиденным. Рассерженные лица астрономов в первую же минуту обратились к Кедрину. Однако ему каким-то чудом удалось не сдвинуть с места, не перевернуть и даже не задеть ничего существенного.
Остальные трое монтажников, втиснувшиеся вместе с Кедриным, были здесь, очевидно, не впервые, и их приветствовали даже с некоторым уважением. Хотя кто-то и не удержался от нескольких слов по поводу тех, кто не занимается своим делом, а толпится около астрономических приборов, абсолютно в них не разбираясь… В речи ворчуна лопалось круглое «О», и слово «астрономический» казалось почетным званием, которое уже само по себе делало астрономические инструменты неприкосновенными.
Монтажники едва успели кое-как разместиться в обсерватории, как круглая дверца снова распахнулась и на пороге показался сам Герн. Он смотрел куда-то в пространство и шевелил губами. Потом налетел на Дугласа, который так и остался стоять посреди лаборатории, потому что были заняты уже все закоулки.
– Ах, да, – сказал Герн, глядя на Дугласа. – Позвольте, что это?
Герн насупился.
– Здравствуйте, пожалуйста! – сказал он и заложил руки за спину. – Этого только не хватало. Я вас очень уважаю и поэтому прошу немедленно покинуть помещение. Я ведь не лезу в ваши каюты и лаборатории?
– Я очень извиняюсь, – сказал Дуглас. – Но, мистер Герн, сэр!
Он умоляюще посмотрел на Холодовского, потом на Гура: всем было известно, что в своей берлоге Герн бывает беспощаден. Холодовский пожал плечами; Гур очаровательно улыбнулся.
– Маэстро Герн! – сказал он сладчайшим голосом. – Вы слышите меня, мой эрудированный друг?
– Вот если бы эту жалкую каморку увеличить хотя бы вдвое, – сказал Герн, – тогда, конечно, некоторые из интересующихся астрономией…
– Например, наблюдениями на фоне Угольного Мешка… – вставил Гур.
– Что?
– Я говорю: не проводили ли вы в последнее время наблюдений в направлении Угольного Мешка? Хотя, вероятно, нет: что там может быть такого, что интересовало бы астрономов…
– Астрономов, чтоб вы знали, интересует все. Ну хорошо. Мы не проводили таких наблюдений. Но ведь наша аппаратура – я имею в виду автоматическую – постоянно следит за пространством. Так что вас интересует?
– Вот этот юноша, – сказал Гур и вытолкнул вперед Кедрина, – уверял нас… вы ведь его знаете?
– Понятия не имею, – сказал Герн.
– Ну все равно.
– Одну минуту, – пробормотал Герн и воззрился на Кедрина. – Припоминаю. Вы прибыли как раз в мое дежурство. Так что случилось?
– Он утверждает, – пояснил Гур, – что вчера ночью – по времени четвертой смены, конечно, – точнее, в семнадцать тридцать или тридцать пять по вашему времени, он увидел в этом направлении нечто, напоминающее звезду. Определить звездную величину он затрудняется, но, судя по его словам, она близка к нулевой.
– Гм, – сказал Герн. – Сомневаюсь.
– Кто знает? – сказал Гур, – Может быть, что-то в этом есть. И если у вас случайно найдутся материалы наблюдений…
– По-вашему, у нас наблюдения ведутся случайно? Благодарю вас, Гур, за лестное мнение. Анри, дайте мне позавчерашние и вчерашние пленки. Мерси. Сейчас посмотрим.
Он растянул пленку в руках, бормоча: «Посмотрим, посмотрим…» Все следили за ним, вытянув шеи, пытаясь заглянуть в медленно проходящие перед глазами Герна кадры. Он отложил пленку.
– Ничего интересного. Сева, внесите коррективы в модель Леонид.
Он взял другую пленку. На ней тоже не оказалось ничего интересного – для неспециалистов, как сказал Герн. Он взял третью. Ничего. Четвертую. На седьмой Холодовский махнул рукой:
– Ясно, ничего и не будет. – Он кивнул. – Я в этом не сомневался.
– Сомневаться надо, – наставительно сказал Герн. – Всегда надо. Нет на седьмой, может оказаться на восьмой. А?
Он бегло проглядел восьмую, опустил руку с пленкой и стал глядеть в потолок.
– Нет? – спросил Гур.
– Есть! Нет! – рассердился Герн. – Как это у вас все легко…
Он заправил пленку в проектор. Кадры медленно поплыли по крохотному экрану. Через полминуты Герн остановил проектор.
– Анри, вот эти кадры немедленно отпечатать.
Последующий час был до отказа заполнен тишиной. Только напряженное дыхание замерших людей свидетельствовало о том, что обсерватория все еще обитаема. Потом кто-то пробормотал:
– Он ошибся на ноль пять. У меня величина получается ноль пять.
– Совершенно непонятно, – откликнулся второй. – Там же нет ни одного оптического объекта.
– Великий пир астрономии, – негромко произнес Гур, – где нам досталась лишь скромная роль кулинаров. Что же, пойдемте, друзья мои. Главное мы узнали: тело было. Но как оно может быть связано с возникновением запаха? А с этой пляской деталей?
Они выбрались из обсерватории, и вряд ли их исчезновение заметил хоть один из ее обитателей. Они прошли переходный рукав, миновали негромко рокочущее соединительное кольцо и, войдя в спутник, с удовольствием ощутили уверенную тяжесть.