Люди с оружием. Рассказы
Шрифт:
Командир шагнул к солдату, поправил на его плече выгнувшийся коромыслом погон, повернул медаль «За трудовое отличие» на лицевую сторону.
Исхак покосился на волосатую руку лейтенанта и, вскинув голову, дерзко, вызывающе посмотрел в глаза офицеру.
«Вредный, злой, мелочный человек!» — мысленно прокричал он, но, столкнувшись с прямым взглядом серых глаз лейтенанта, смешался. Командир смотрел спокойно, даже приветливо. Исхак скользнул взглядом по глубоким морщинкам, собравшимся узелками у глаз. На правом виске он заметил темно-розовый рубец, тщательно прикрытый
Хаджибеков опустил глаза.
— Рядовой Хаджибеков, вы опоздали в строй на пять минут. Приводили себя в порядок полторы минуты. Взвод построен на вечернюю поверку, а вы, — Куприянов сделал паузу, — отдыхаете, хотя сигнал слышен здесь хорошо.
Исхак протестующе вскинул голову, словно пытаясь оправдаться.
— Должны были слышать! — продолжал лейтенант, угадав намерение подчиненного. — Вы — военный человек. Идите в строй!
Исхак молча и вяло пошел к казарме. На широкой утрамбованной площадке перед зданием стоял взвод Куприянова. Исхак узнал его по фигуре помкомвзвода — старшего сержанта-сверхсрочника. Высокий, тонкий и прямой, старший сержант неподвижно стоял перед взводом. Его знаменитые на весь батальон традиционные «гвардейские» усы соломенного цвета, с коричневыми подпалинами внизу, воинственно торчат в стороны. Помкомвзвода зорко посматривает на солдат, с величайшим удовольствием командует:
— Рр-равняйсь! — и добавляет:
— Выше подбородочки! Животики подобрать! Грудь вперед! Корпус — на носочки! — сопровождая каждую фразу резкими движениями рук и головы. Солдаты охотно, даже с какой-то радостью подбирают «животики», поднимают «подбородочки», переносят тяжесть «корпуса» на «носочки» и выравниваются в безупречную прямую линию.
Подойдя к левому флангу строя, старший сержант, прищурив левый глаз, оглядывает ряды и вдруг оглушительно, раскатисто командует:
— Омир-р-рно!
Взвод вздрагивает и замирает. Помкомвзвода стремительно проходит вдоль строя в такой близости от солдат, что рукав его гимнастерки задевает за автоматы, и резко останавливается у правофлангового:
— Вольно!
Взвод одновременно припадает на одну ногу.
— Оч-чень р-рад! — произносит отрывисто и весело старший сержант и короткими взмахами левой руки подбрасывает вверх тыльной стороной ладони свои «гвардейские» усы.
Солдаты оживляются, подмигивают друг другу.
Исхак нерешительно, медленно спускался по тропке.
Лейтенант посмотрел вслед Хаджибекову, покачал головой и вздохнул. Но тотчас же, словно преодолев в себе какое-то жалостливое чувство, встряхнулся и неожиданно резко скомандовал:
— Рядовой Хаджибеков, ко мне?
Исхак остановился вполоборота, вопросительно посмотрел на Куприянова и медленно подошел. Глаза их вновь встретились, и лейтенант заметил, что в расширенных зрачках подчиненного заблестели гневные искорки, губы сжались и судорожно искривились, брови сошлись к переносице. Куприянова покоробило, но делать было нечего, отступать нельзя. «Ничего, — подумал Куприянов, сдерживая себя, — нужно довести начатое до конца».
— Вы неправильно отошли от командира, товарищ Хаджибеков, — вполголоса и не без замешательства проговорил Куприянов, но сейчас же оправился и, приложив руку к фуражке, твердо приказал:
— Идите в строй?
Хаджибеков дерзко и насмешливо сверкнул черными глазами. Явно паясничая, он неестественно вытянулся, подняв плечи до ушей, деревянно повернулся и, как гусак, зашагал прочь, поднимая высоко ноги и ударяя сапогами по земле с такой силой, что все его тело дрожало и перегибалось.
Командир побледнел и срывающимся голосом крикнул:
— Отставить! Бегом!
Хаджибеков побежал.
Куприянов облизал сухие губы и прошептал: «Посажу на гауптвахту — и дело с концом. Я из него вышибу это». Командир вытащил портсигар, закурил и посмотрел на быстро темнеющее небо. «Дождь будет», — предположил он и, глубоко затянувшись несколько раз, пошел к своему взводу.
«Невзлюбил меня командир, — подумал Хаджибеков. — Ну ладно, пусть взыскание. Подумаешь», — храбрился он. Но, став в строй, Хаджибеков сразу притих. Его испугала вдруг церемония наложения взыскания. Надо стоять перед строем под неодобрительными взглядами товарищей, выслушивать объявление, повторять, какое именно получено взыскание, и снова возвращаться в строй. Исхак почувствовал справа и слева локти товарищей, посмотрел на широкие плечи и стриженый затылок своего соседа по койке Петра Пирогова, прозванного солдатами «Стало быть», и вздохнул тяжело.
— Абрамов. Арамилев. Бобровников, — начал поверку старший сержант по списку, растягивая гласные звуки и отчеканивая окончания. Каждая фамилия в устах пом-комвзвода приобретала особенную важность, получала какую-то упругость, округленность и, как мячик, брошенный меткой рукой, попадала точно в цель и тут же отскакивала.
— Пи-иро-огов! — бросал старший сержант.
— Я, — откликался рядовой Пирогов.
Старший сержант, словно ловя ответ, вскидывал руку и делал пометку в журнале.
— Ха-аджи-ибеков!
Исхак, занятый своими мыслями, не ответил.
— Хаджибеков! — внушительнее и громче повторил помкомвзвода.
— Я, — едва слышно отозвался Исхак.
— Ась? — переспросил старший сержант, прикладывая руку к уху и хитровато щуря глаза.
Солдаты сдержанно засмеялись. Окончательно сбитый с толку, Исхак ответил еще тише:
— Я…
Помкомвзвода выпрямился, внимательно посмотрел через голову Пирогова на Хаджибекова и, сердито пошевелив усами, нехотя отметил.
Внезапно сильный порыв ветра рванул журнал из рук помкомвзвода, сорвал пилотки с некоторых солдат. Строй сломался- Все посмотрели вверх. Темные облака быстро заволакивали серое небо. Зашевелились, зашумели прибрежные кусты. Море сердито зашлепало ладонями волн по шершавым щекам камней. Полоснула молния, загрохотал гром. Крупные капли дождя гулко ударились о черствую землю и весело запрыгали.
Лейтенант подошел к строю и выслушал рапорт помощника.
— Разойдись! — повторил он прикатившуюся издалека команду, и прямоугольник строя мгновенно рассыпался.