Люди Солнца
Шрифт:
Так ходили мы и обследовали монастырь-замок три дня. Долгими вечерами сидели и, выставив с сотню зажжённых свечей, перебирали золото в ящиках и составляли реестры. И вот через три дня, завершив сборы, немноголюдный эскорт двинулся от «Девяти звёзд» к «Шервуду». В карете Симонии, с длинным ящиком золотых изделий между сиденьями, ехала не Симония уже, а юная жена Готлиба, и Готлиб же правил. За ними двигались ещё четыре кареты, из самых больших в бывшем хозяйстве Люпуса (к слову сказать, по числу ящиков с золотом). В одной ехали я с Ярославом, восседая на роскошных испанских диванах вместо удалённых сидений. Три остальные были под самые крыши заполнены мебелью, атлас и золото которых мы
Невидимая лиса
Наш с Эвелин первенец, Уильям, родился двадцать второго декабря 1769 года. Взволнованный и потрясённый, я сидел в своём сигарном кабинете, безцельно перебирая какие-то деловые бумаги. В спальне находилась Эвелин, и там же поселились на несколько дней Алис и Анна-Луиза.
Меня не пускали.
И вот я сидел за столом и точно знал, что мимо меня, кроме Алис и Анны-Луизы, никто в спальню не проходил. И всё-таки там раздавался ещё чей-то живой голосок, то ли писк, то ли плач. Только после двух дней моего безсменного караула меня пригласили войти.
Я увидел Эвелин, лежащую в постели, как будто больную. Но не больную, вполне очевидно: счастливое лицо, румянец на скулках. Взгляд любимых палевых глаз исполнен силы и бодрости. Я поспешил к ней, присел на край кровати. Поцеловал руку, поправил выложенные на белом шёлке подушки тяжёлые длинные пряди волос.
– Мучалась… Очень?
– О, почти нет! Что ж ты не посмотришь?
– Куда?
Алис, подойдя, протянула мне какой-то подарочно-белый пакет. Он почему-то сразу испугал меня. Чем? Тем, что там определённо лежал живой человек. Живой маленький человек лежал, укутанный мягкими белыми тканями и, смежив крохотные розоватые веки, лёгонько-мерно сопел. Я неуверенно принял почти невесомый свёрток.
– Кто это? – глупейшим образом спросил я.
– Уильям Том Шервуд. Наш первенец, твой наследник.
Вот такое у меня случилось непостижимое, невероятное чудо. Было – пустое место под небом. И вдруг – стал человек. Недосягаема для понимания нашего сила творения Бога.
Не обедал я больше в каминном зале. Всё, что готовилось внизу, мне приносили сюда, в новый мой кабинет. Здесь я сидел неотлучно, разбирая платёжные бумаги и составляя планы, и в сладком напряжении ждал любимого голоса из приоткрытых дверей спальни, а услышав его, подхватывался жарким, солнечным вихрем, и мчался (очень тихо входил) в новоявленную детскую, чтобы поведать Эвелин о происшествиях в замке, о причудах горячо полюбившегося детям Гювайзена Штокса, о погоде, о работах на ферме, о чём я вот только что думал, и просто так, раз по сто в день, такое счастье.
Здесь же, в кабинете, вёл все деловые переговоры.
– Когда Ярослав снова прибудет в Бристоль, – говорил я однажды вечером Давиду и Дэйлу (сидящим запросто на ящиках с золотом), – он приведёт для меня большой новый корабль. Судя по времени, он уже заказал этот корабль на верфи в Петербурге, как для себя. И будет следить, чтобы строили его наипрочнейше. И обязательно из кедра.
– Что такого в кедре, – поинтересовался Дэйл, – если обязательно из него?
– О, тут презанятная вещь. Факт необъяснимый, но точный: кедровую древесину не трогают насекомые. Ни жуки лесные, ни подводные черви. Смола в нём какая-то дивная, что ли. Не точат его древоеды! А ты представляешь, что это значит для корабля?
– Если не случится шторма или пожара – такой корабль вечен, – немного подумав, ответил Дэйл.
– У тебя превосходный рассудок, малыш! – воскликнул покрасневший от удовольствия Давид.
– Поэтому, Давид. Я хочу, чтобы Дэйл отыскал литейных мастеров в Бристоле, тех, кто сделали для «Дуката» пушечное колесо. И заплатил за новый комплект таких пушек. Затем, я хочу, чтобы ты сопровождал его в переговорах, как слуга тривиальный, как казначей. Незаметно всё смотрел, слушал. И, после дела, мы должны сесть и внимательно обговорить – где Дэйл говорил удачно, где не совсем, какие обошёл или не увидел уловки. Судя по тому, как быстро Дэйл купил и привёз пилораму, у него есть способность к делам, а это та редкость, которую следует шлифовать и оттачивать.
– Совершенно согласен! – кивнул, потирая ладони, Давид.
– Становится по-весеннему тепло, почти каждый день солнце. Земля подсохла. И у меня теперь будут плотные хлопоты: объездить верхом и проинспектировать всю территорию имения «Шервуд». Наладить егерскую службу, хотя из егерей будет пока один только Готлиб…
– Прекрасный выбор! – горячо воскликнул Давид. – Готлиб просто создан для рискованных и военно-деятельных мероприятий! Наверняка переживает, что ты устранил его от таких дел. Но егерская охрана территорий – таким делам – полновесное замещение!
Я кивнул и продолжил:
– Много времени у меня займут знакомства с соседями, старания сдружиться с ними. Поэтому. Научи Дэйла вести конторские книги. Составлять векселя, рассчитывать сальдо…
– С удовольствием научу!
– Вот и славно. Когда Ярослав приведёт мой новый корабль, установим на него пушечное колесо и поплаваем до Европы. Откроем, как распорядились Серые братья, две ювелирные лавки – в Любеке и в Бремене. И ты, Давид, познакомишь Дэйла с Соломоном из Любека, и положишь в его банк на имя Дэйла для начала семь тысяч, и научишь шифровать векселя предъявителя. Когда вернётся «Дукат», мне придётся отправиться на юг самому и в арабских землях открыть ещё две ювелирные лавки. И к тому времени Дэйл должен полностью взять в свои руки денежно-хозяйственные дела «Шервуда».
Я взглянул на Дэйла и он, твёрдо посмотрев на меня, коротко сказал:
– Постараюсь.
– Пол-акра земли для себя выбрал? – спросил я его.
– Если мне позволено будет иметь овощное и молочное довольствие с фермы, – ответил он, – то я бы предпочёл не занимать в имении пол-акра, а взять в наследную собственность строение непосредственно в замке.
– Какое именно?
– На окраине хозяйственного двора, один из небольших цейхгаузов у северной стены – (Дэйл имеет в виду каменные постройки для мясного скота – коров, овец, – обозначенные на плане замка под номером 15). – Этот цейхгауз примыкает к галерее, отходящей от восьмиугольной башни, и имеет два выхода: на главный плац и в бывший скотный двор. Там уже есть просторная кухня с каменными и деревянными столами. Большой очаг и плита. За девять лет, выкраивая полчаса в день, я бы надстроил второй этаж, со спальней, балконами, цветочной оранжереей, и тогда уж женился.
– Почему именно через девять лет?
– Ну как же. Тогда Ксанфии исполнится шестнадцать.
– Ты уже сейчас решил жениться на Ксанфии?!
– Очевидно. Она своей детской любовью искренне любит меня и привязана в этой жизни ко мне, как к единственному человеку. Вот подрастёт, станет красивой и милой. И без ноги! Кто осмелится такую девушку взять замуж?
– И ты…
– Да. Бог послал мне необременительный и приятный труд заботы о ней. Отбросить этот труд невозможно. И, кроме, – её простодушная радость к жизни мне очень мила.