Люди сороковых годов
Шрифт:
— Остались мы ни с чем, — повторял он, тряся седой головой.
— Ничего, Опанас Киприянович, — утешал его Катуков, — живы будем снова добро наживем. А сейчас главное — добить Гитлера. Вот теперь мы с вами этим и займемся. Мы будем воевать, а вы нам помогайте. Главное, никому ни полслова о том, что у вас тут советские офицеры живут, — ни брату, ни свату. Если кто спросит, скажите, мол, стоят военные, а кто такие, пес их знает. Понятно? Сами небось старые служивые, понимаете, что такое военная тайна…
Крестьяне, тронутые душевным разговором, взволнованно обещали все сберечь в тайности, как положено. Автомашины уже были упрятаны в опустошенном жадным фельдфебелем сарае, и хутор имел самый заурядный вид. Никому и в голову не могло прийти, что под соломенной крышей неказистой хаты отдаленного хутора сейчас начинается разработка новой важнейшей операции, в ходе которой наши танки нанесут еще один сокрушительный
Рассказы разведчика Подгорбунского
Вспомнив совет подполковника Колтунова, отправляюсь в 19-ю гвардейскую мотострелковую бригаду полковника Липатенкова — искать знаменитого разведчика Подгорбунского. С трудом нахожу бригаду в неприметном с виду леске, она только что прибыла сюда и начинает обживать новое место. Полковник Липатенков, узнав, кого я ищу, улыбается.
— Да, оригинальный человек. Удивительные дела совершает… Иногда, конечно, нелегко бывает с ним: прошлое на него давит. К девятнадцати годам он нажил по приговорам тридцать шесть лет заключения: его арестовывали, он бежал, снова арестовывали, и опять бежал… Потом, незадолго до войны, в одном лагере попал в хорошие руки — изменился человек, стал отлично работать и как отрезал свое прошлое. Написал прошение Михаилу Ивановичу Калинину, попросился в армию. Обдумали, проверили, кажется, можно верить человеку. Взяли! И не ошиблись… Но временами ему становится трудно. Не всегда он может соблюдать дисциплину, поэтому иногда имеет неприятности с командованием. Но зато в бою — сущий дьявол. Такое иногда сотворит, что прямо не верится. А пошлешь проверить — все точно. У таких людей какая-то обостренная, я бы сказал, скрупулезная честность. Он как бы щеголяет ею: вот вы небось мне не верите, так посмотрите же сами! Смотрим, удивляемся, снова смотрим — все точно! Вот взгляните-ка на этот документ…
Полковник протянул мне отпечатанную на машинке копию реляции на присвоение Подгорбунскому звания Героя Советского Союза, он получил Золотую Звезду после взятия города Казатин. Вот что было написано в этом документе.
«24.12.43, когда 19-я гвардейская мотострелковая бригада вошла в прорыв, гвардии старший лейтенант Владимир Николаевич Подгорбунский был назначен начальником разведывательной группы бригады в составе двух танков и 18 разведчиков. Сразу же разведчики пошли по тылам противника, громя тылы и отрезая вражеские колонны».
Ниже следует перечень наиболее значительных действий Подгорбунского:
«24 декабря группа Подгорбунского в районе Турбовка обнаружила и атаковала танковую часть в составе 15 танков, занявших позиции в засадах. Группа уничтожила два танка типа «тигр» и захватила одного контрольного пленного.
25 декабря группа Подгорбунского ворвалась в местечко Корпин, уничтожила один танк типа Т-4, 2 самоходных орудия типа «фердинанд» и захватила крупный продовольственный склад.
26 декабря группа Подгорбунского в районе Лизовики, углубившись в тыл противника, ударом из засады уничтожила 12 бронетранспортеров, захватила одно самоходное орудие типа «фердинанд», до 50 автомашин, уничтожила до 80 солдат ж офицеров и взяла одного контрольного пленного.
27 декабря группа Подгорбунского первой ворвалась в город Казатин, подняла панику в тылу врага, уничтожила восемь стопятимиллиметровых орудия, вышла на южную окраину города, перехватила колонну автомашин, не дав противнику возможности вывести свои тылы из города. Был захвачен в плен крупный работник немецкой контрразведки. Уничтожено до 220 солдат и офицеров…» [74]
74
Ветеран 19-й мотострелковой бригады Е. С. Сериков в письме ко мне так рассказывает о бое за Казатин:
«Примерно километрах в двенадцати мы заняли один населенный пункт. За рекой, на бугре подбили «тигр», который удирал к этому городу. Наш взвод танковой разведки устрем, ился вперед, на броне машины находились знаменитые наши разведчики под командованием лейтенанта Подгорбунского.
Подгорбунский обошел Казатин и ударил по нему с тыла. Он завязал бой, уничтожил несколько пушек и отрезал гитлеровцам путь отхода. Тем временем мы наступали с фронта. Танки, ворвавшиеся в город, вели пушечный огонь с ходу, а мы расстреливали метавшихся гитлеровцев из автоматов. По городу было очень трудно продвигаться, так как улицы были запружены немецкими автомашинами. Танки действовали так: подденет бортом автомашину, перевернет ее — и дальше.
Захватив город, мы сосредоточились на окраине, в бывших конюшнях. За конюшнями начинались
На третьи сутки вечером был отдан приказ взять и Казатин-второй. В атаку снова пошли танки, и мы двинулись за ними и после двух-трехчасового боя задачу выполнили. Казатин-второй выглядел так: железная дорога, огромные пакгаузы, и все огорожено колючей проволокой. Нам пришлось, наступая, рубить ту проволоку пехотными лопатами, чтобы добраться до гитлеровцев, и все это под огнем.
Там мы захватили огромное количество боеприпасов. Бои продолжались всю ночь, и враг был изгнан. На второй день гитлеровцы бросили свою авиацию на уничтожение потерянных ими складов, но подтянувшиеся вперед наши тылы с успехом отражали эти воздушные атаки. И тут, между прочим, у меня на глазах произошел удивительный случай: наш танк выстрелом из пушки разбил низко летевший немецкий бомбардировщик «юнкерс-88». Мы еще ходили смотреть его обломки, — один мотор отлетел на двести метров…»
— Невероятно?.. — прищурился полковник. — Согласен с вами. С точки зрения элементарных тактических расчетов — задача для двух танков и восемнадцати автоматчиков непосильная. И все-таки это реальность. Подсчитано и удостоверено…
И вот мы стоим лицом к лицу с невысоким сутуловатым человеком в зеленом комбинезоне, поверх которого прицеплена Золотая Звезда с успевшей засалиться ленточкой и нашиты шесть полосок — три золотые и три алые, что, как известно, означает, что этот человек был ранен шесть раз — три раза тяжело и три раза легко. Склонив набок русую голову, он глядит на меня пытливыми хитроватыми глазами из-под тронутых бритвой бровей, словно прикидывает, что это за человек явился и стоит ли тратить время на беседу с ним. Сломив ветку, он молча достает из ножен финский нож и молча начинает ее стругать, потом швыряет ветку в кусты, прячет нож и протягивает руку:
— Ну что ж, давайте знакомиться, — хрипловатым голосом угрюмо говорит он. — Подгорбунский, Владимир… Наверно, вам уже говорили: бывший урка, а теперь гвардии старший лейтенант. Вот так… Что еще вас интересует?
Видимо, этому человеку изрядно надоели люди, приезжающие посмотреть на него, как на диковинку. Это немного нравится ему, щекочет тщеславие, и в то же время его раздражает прошлое, о котором постоянно напоминают, хотя бы и с умилением: посмотрите-ка, как он перековался! — давит и не дает жить обычной фронтовой жизнью, какой живут его товарищи. И Подгорбунский вдруг начинает грубо хвастать:
— Хотите описать, как я одному немцу нос откусил? Святой крест, правда. Можете даже очень художественно обрисовать… Дело было под Одноробовкой. Ехали мы в разведку на «виллисе». Я, автоматчик и шофер. Вдруг за пригорком — шестнадцать немецких саперов минируют дорогу. У них два пулемета. Мы — прыг из «виллиса» и давай строчить из автоматов. Бой… Мой шофер и автоматчик убиты. У меня — ни одного патрона. А немцев осталось четверо. Наскочили… бьют прикладами… Конец? Врешь, не выйдет! Я — прыг на унтер-офицера и зубами его за нос — старый прием уркаганов. Откусил, плюнул… Он навзничь. Остальные опешили — в стороны. Я выхватил у одного винтовку, добил унтера. Потом второго прикладом… А остальные двое сдались. Привез домой на «виллисе». Вот так… — опять добавил он.
Его карие глаза потемнели. Я знаю, что он рассказал правду, — об этом случае мне говорили в штабе бригады. Но человеческого контакта у нас с Подгорбунским пока не получается: он весь как-то насторожился, взъерошился, ему, видимо, хочется поскорее отделаться от гостя, — выдать ему пять-десять солененьких деталей и распрощаться. Нет, надо подойти к нему с другого конца. Говорю, что у меня выдался свободный денек, и товарищи в штабе попросили сделать для разведчиков доклад — рассказать, как живет сейчас Москва…
Лицо Подгорбунского сразу меняется, расходятся складки, глаза веселеют, по губам скользнула какая-то неожиданная, полудетская усмешка:
— Да ну? О Москве?.. — Он зовет стоящего поодаль мальчонку в военной форме, с огромным пистолетом у пояса — я его сразу и не приметил. — Это мой адъютант… А ну, адъютант, живо собрать сюда весь взвод! — И, вложив два пальца в рот, Герой Советского Союза пронзительно свистнул.
Через минуту вокруг меня уже сидели разведчики Подгорбунского. Вскоре собралась и вся рота разведчиков — ею командовал старший лейтенант Соколов. Я рассказывал о Москве, о том, как выглядит сейчас город, чем живут москвичи, как работают предприятия, что говорит молодежь. Слушали внимательно с горящими глазами. Потом посыпались вопросы: «А какие театры открылись?», «Расскажите о третьей очереди метро», «А правда ли, что город начали освещать?», «Говорят, открыли рестораны?», «Что на канале Волга Москва?»