Люди Весны
Шрифт:
Арга должен был прикоснуться к нему.
И не мог.
«Не сейчас, — подумал он. — Позже. Чуть позже».
Неслышно он отворил дверь спальни и закрыл её за собой.
Холод охватил его. Где–то забыли закрыть окно и выстудили коридор. Арга зашагал к сеням. Взял полушубок с крюка, накинул на голое тело и вышел наружу.
Короткий зимний день клонился к закату. Небо куталось в облака. Царила тишина. Арга стоял на высоком резном крыльце. Широкие заснеженные поля тянулись перед ним, дальше темнел хвойный лес, ещё дальше поднимались горы — невысокие, с плоскими вершинами. Голубые тени укрывали их. Где–то к востоку отсюда в
Всё это были владения Ториянов. Обойдя кругом охотничий домик, Арга увидал бы на горизонте большую усадьбу. Он не стал пугать тёток и не повёз Маррена туда.
Мать Арги была лихой всадницей и брала призы на состязаниях лучников. С детства он помнил шутки о том, что вся воинственность семьи досталась одной сестре. Эленай и Финрай любили мир, покой и всякое зверьё. Они ссорились, когда Армай уезжала охотиться… На охоте она и повстречалась с Ториян Дарной. Говорили, при штурме Цитадели она стреляла из–за его плеча, и стреляла, прикрывшись им, когда он был уже мёртв… А Финрай с Эленай разводили молочных коров. Для армии они вывели породу вьючных лошадей, которые выносливостью могли сравниться с коневолками. У каждой сестры был свой дар.
Арга спустился с крыльца и сел на нижнюю ступеньку.
Сорок лет назад пала Цитадель. Четверть тысячелетия минула с тех пор, как в её подземельях сгинули последние из племени Энекорвалле. Железная Дева мертва. Мертвы чёрные магистры. Чаша гнева переполнилась, и король с высокого трона в Элевирсе отдал приказ, и Даян Фрага вышел из столицы во главе армий весенних… Всё это в прошлом. Долги выплачены. Нет того короля, и нет больше Фраги, и Чёрный Вестник в цепях сорок лет ждал Закона Прощения…
Ныне же на далёком Юге копит силы иной враг.
Арга зачерпнул снега и провёл рукой по лицу. Сосредоточился. Что он видел там, в глубине Океана, и как это следовало понимать? Тегра высоко оценил иноков Зиддридиры, сказал, что они славятся мудростью и достоинством. Откуда тогда образ рогатого зверя? Откуда чёрное сердце смерча? Арга должен был узреть благородного противника, но от смерча веяло гибельной злобой. «Они поклоняются самой Жизни в образе Солнца, — вспомнил Арга. — Разве может подобная вера быть злой?» Потом он подумал, что это мысли фадарита — и фадарита, рождённого на севере. В Зиддридире солнце иное. Оно дарит жизнь — но оно же и отнимает её, иссушая и сжигая дотла. Под таким Солнцем родится иная вера.
Давно не было вестей от Ниффрай и Тегры. Не позже чем завтра утром Арга собирался ехать в Аттай. Быть может, вести ждали его там, если оказались несрочными. Неужто совет отцов Элевирсы решил просто промолчать? Это странно. «Они трусливы», — думал Арга. На бумаге Белый Берег по–прежнему оставался провинцией Элевирсы, хотя налогов оттуда не поступало уже добрых десять лет. Цания тоже была такой бумажной провинцией, хотя отделилась куда раньше. Элевирса снова сделает вид, что не заметила потери? Это позорно… Как бы то ни было, одну весть они обязаны были отправить: соболезнования по поводу гибели Святейшей.
По пути сюда Арга говорил с Марреном
…Маррен долго молчал, поникнув, и ответил:
— Прости.
— Что тебе мешает на этот раз?
— Блеск. Эхо. — Он закрыл глаза и потёр веки. — Отголоски её воли. Я не видел, насколько она могущественна… Или она стала такой после смерти? Вознеслась… Я ничего не понимаю в этом, Арга.
— Каудрай сказала, что знала свой час, — вспомнил Арга. — Я начинаю догадываться. Она сознательно шла на это? Чтобы после охранять нас с небес?
— Слишком ярко, — сказал Маррен. — Слишком высоко.
— Даже если так — я всё равно хочу знать имя убийцы.
— Я вижу только Миллеси в последние минуты её жизни.
— Всё проще, — сказал Арга. — Миллеси мог отправить туда лишь тот, кто знал, что она — маг. Кто это был? Кто знал это?
Маррен склонил голову к плечу. В задумчивости он намотал на палец короткую прядку смоляных волос.
— Да, — пробормотал он, — это проще… Знал Элоссиан, её отец. Знал Цинтириан, его близкий друг. Но эти двое сохранили тайну. Знала сама Миллеси. От неё узнала Имонеризи, инокиня Джурэны. К ней Миллеси приходила со своим горем. Имонеризи раскрыла тайну исповеди двум людям.
— Она нарушила закон?
— Только в одном случае. Она имела право жаловаться своей госпоже, как ей самой жаловались простые люди. Так о тайне узнала Ниронези, мать–наставница храма Джурэны. И она так же не нарушила никакого закона, когда рассказала о секрете Миллеси Верангиану Изиру, Преподобному Судье Цании.
Арга поперхнулся.
— Изиру?
— Изиры прежде числились в отцах города, — Маррен пожал плечами. — Безродного и бедного в Цании не пустили бы так высоко. Почему тебя удивило это имя?
— Я слышал об Изирах. Говорят, они в переписке с Цинтирианом.
— Цинтириан ничего не писал им о Миллеси. И не стал бы. Он любил Элоссиана.
— Неважно, — сказал Арга. — Так или иначе, об этом узнал Судья. А кому ещё проболталась Имонеризи?
— Эрлиаку.
Тут Арге пришлось поперхнуться снова. Маррен чуть улыбнулся, сощурившись.
— С чего бы? — изумился Арга. — Чужаку? В нарушение правил?
— Она влюблена в него. Цанийские женщины в большинстве своём слабы. Влюблённость делает их безвольными. Инокини не лучше прочих. Она всего лишь пыталась привлечь его внимание. У храмов Джурэны и Фадарай общий сад… они часто встречались там.
«Эрлиак или Верангиан? — задался вопросом Арга. — Верангиан или Эрлиак? У обоих были причины. Цанийский Судья выглядел беспристрастным… потому что это обязанность Судьи. Его город пострадал. Его семья пострадала. Именно Святейшая для него была главной противницей. Владычица Церкви, а не военачальники, которых она благословила. И…»
И деньги. Последнее, о чём вспомнил Арга, — однако первое, о чём должен был подумать цаниец. Ту войну оплачивал Святой Престол. Судья знал это. И цаниец, пусть цанийский церковник, ополчился против Святого Престола… Арга покачал головой. «А как тонко он намекал мне, что поддерживает фадаритов, — подумалось ему. — Изир выиграл. Святейшая на время затмила его, но теперь к нему вернулась полнота власти над душами. А Эрлиак проиграл. Он потерял возможность стать Владыкой. Или почти потерял… Изберут ли его, зная, что Каудрай его отвергла? И всё же…»