Люди Весны
Шрифт:
— Эрлиак или Верангиан? — вслух произнёс Арга.
Маррен поднял взгляд.
— Что, если оба?..
Он смолк и даже зажал рот рукой, испугавшись собственной дерзости. Но Арга не разгневался. В мыслях он уже составлял письмо Даяну Тегре, с распоряжением начать дознание о связях и целях Верангиана Изира. Духовный сан избавил Судью от превратностей торгового дела. Дивиться ли, что он посвятил себя политике? Многие века служители Джандилака были величайшими пастырями народов. Святой Престол Фадарай вознёсся на мечах весенних. Это случилось совсем недавно, считанные десятилетия назад. Не будь Даяна Фраги, разве обрела бы такую власть Даян Каудрай?.. Арга сознавал, что не сможет сместить Преподобного Судью. Он не имел права вмешиваться в дела церковников. Он не был настолько чтим и прославлен в мире, чтобы такие вещи делались по его слову. Перед Фрагой храм Джандилака мог бы склониться, но не перед ним. Даже если преступление будет доказано… Старший обвинитель в Цании послушен Судье, а сам Судья открыто заверяет, что поддерживает весенних. Выступать против него неразумно и вредно. Он неуязвим.
Но есть иные пути. Исподволь, без спешки подточить влияние, переманить союзников, оттеснить в тень. Верангиан Изир желает быть первым из духовных наставников? Не станет никогда, и на смертном одре будет скрежетать зубами. Дары Фадарай велики: у весенних много времени. Они могут не торопиться.
Тегра займётся этим, когда решит задачи более важные.
«Джандилак не вмешивается в дела людей, — подумал тогда Арга. — Говорят, Джурай вознесла Эссара Крадона, и Крадон утвердил старое Королевство, чтобы люди могли жить в покое. Прошли века. Фадарай вознесла святого Лагу и Фрагу Непобедимого — чтобы пала Железная Дева и весна распространилась в мире. Джурай добра, но силы её невелики. Фадарай добра и могущественна. Покой не её стезя — она желает человечеству счастья. Цветения. Радости жить…»
Далеко на западе облачный покров разошёлся, точно чей–то небесный плуг провёл в нём борозду. Розовый луч закатного солнца упал на голубой горный склон, и склон стал розовым. Нежные цвета радовали глаз, но зимнее солнце не грело. «Не то в Зиддридире, — подумалось Арге. — Там поклоняются Жизни в образе Солнца. Но и Смерть у них должна иметь тот же облик».
Жизнь…
Сила Жизни…
Арга встал. Сердце его ёкнуло.
«Маги Чёрной Коллегии приняли Нежизнь и души их сгнили в живых телах. Они перестали быть людьми», — так сказала Каудрай, и в тот час Арга не мог усомниться в её правоте. Позже он спрашивал себя: если у Маррена нет души, что тогда терзает Закон Прощения? А сегодня Маррен открыл ему в видении океан Предначальной Жизни — и был там с ним, в таком же зверином облике. Это не могло быть ложью. Арга черпал силы Предначального Океана, принял их и ощутил всем своим существом. Такого обмана не мог бы создать никто, тем более — один из Чёрной Коллегии.
Неужели Каудрай ошибалась?
Или она говорила о другом? Святейшая не была магом и не прикасалась к стихиям. Она могла говорить о них лишь с чужих слов. Быть может, Нежизнью она называла злодейства, высокомерие и подлость, беспощадную жестокость и властолюбие? Гнилью души были для неё пороки, а нелюдьми — те, кто неподвластен раскаянию?..
Нет.
Арга сглотнул.
Он видел Нежизнь.
Убийственную тяжесть, исчезновение и ничто, ненасытимую пасть. Бездонную дыру, в которую устремлялись разноцветные течения Океана. Средоточие смерча.
Во рту пересохло. Арга развернулся и одним прыжком взлетел на крыльцо. По коридору он бежал.
…Маррен сидел в той же позе. Кровь на его руках подсохла. Слёзы катились по его лицу, реже, чем прежде, но каждая слеза заставляла его содрогаться. Чёрный Вестник ещё оплакивал ту, давнюю невинную жертву, одну из многих, и всё же единственную.
Арга остановился у двери. «Теперь известно точно, — подумал он. — Закон по–прежнему действует и сила его велика». Но мысль не обрадовала его и не успокоила. Душа его была не на месте. Он знал, что Закон Прощения справедлив — и несмотря на это, чувствовал за собой вину. Нельзя карать дважды за одно злодеяние. Маррен уже принял кару, и Арга видел, насколько жестокую.
Он растерялся. Некоторое время он просто стоял, глядя на Маррена. Тот не замечал Аргу. Глаза его были закрыты, всё тело — напряжено, точно сведено судорогой. Кости и жилы чётко прорисовались под кожей. Поколебавшись, Арга взял пустой кувшин с умывальника, вышел и наполнил его снова. Он двигался медленно, потому что собирался с мыслями. Он не чувствовал уверенности. Всё сводилось к нескольким словам, лишь нескольким словам — но чем они могли обернуться? Имел ли он право произнести их?..
Он давал клятву.
Арга налил воды в маленькую чашу и сел рядом с Марреном. Тот не шелохнулся. Арга провёл ладонью по его спине, ощутив пальцами череду позвонков. Погладил ещё. На этот раз колдун повёл лопатками. Осторожно Арга приобнял его за шею и заставил повернуть голову. Маррен не открыл глаз.
— Пей, — Арга поднёс чашу к его губам. — Ну?
Маррен с усилием глотнул. Арга подтянул покрывало и набросил ему на плечи. Поставил чашу на пол и взял, наконец, Маррена на руки, завернув его в покрывало. Обычно колдун мгновенно подчинялся ему. Выгибался под касаниями, ложился в объятия и приникал к Арге, так что его было на удивление удобно держать… Сейчас этого не случилось. Арга вздохнул. Он прошёл к окну и встал в потоке сумеречного света. Облака разошлись, между ними монетой висела Луна. Арга ждал. Он следил за тем, как медленно уходит напряжение из мышц Маррена. Мало–помалу колдун успокаивался и наконец опустил голову Арге на плечо. Арга поцеловал его в лоб. Ресницы Маррена дрогнули. Арга вплёл пальцы в его волосы и стал гладить уши и шею.
Снег серебрился в лунном сиянии. Льдисто–белая кожа колдуна тоже едва заметно блестела. Эта кожа. Холодное дыхание. Чёрная кровь. Был ли он человеком? И насколько? О том следовало спрашивать мудрецов. Одно Арга знал точно: сам он — человек. А человеку важно быть в правде.
Он решился.
— Маррен, — тихо сказал он, касаясь щекой холодных чёрных волос. — Маррен, прости меня. Я не должен был так поступать. Я не буду больше расспрашивать… о таком.
Колдун содрогнулся. Всхлипнув, он быстрым движением обнял Аргу за шею и прижался к нему. Арга коснулся губами его виска. Оба замерли. Всё замерло вокруг. Казалось, время остановилось… Когда Арга начал подозревать, что действует какая–то магия, Маррен поднял голову и нашёл его взгляд. В глазах колдуна по–прежнему стояли слёзы. Арга погладил его по голове — и услышал:
— Я люблю тебя.
— Что?.. — огорошенный Арга кашлянул. — Не надо.
— Арга.
— Не держи меня за дурака, — буркнул Арга. Он не сердился и, честно сказать, думал пошутить, но испугал Маррена. Тот снова сжался и залепетал: «Я не смею…»
— Тише, — сказал Арга. — Всё хорошо. Но это — Закон Прощения. Он заставляет тебя чувствовать.
Он шагнул назад и сел на кровать, оставив Маррена у себя на коленях. Колдун несмело притронулся к его щеке.
— Нет.
— Почему ты так думаешь?
Холодные пальцы Маррена ласкали его лицо, перебирали едва пробившуюся щетину.
— Закон вынуждает, это правда. Но я могу отделить одно от другого. Арга… — углы губ Маррена приподнялись, — мне много лет.
Арга помотал головой, будто оглушённый, и шумно перевёл дух. Ладонь Маррена опустилась на его плечо.
— С-святые предки… — выдавил Арга.
Маррен помолчал. Взял Аргу за руку, поцеловал её и приложил к своей груди.
— Я знал, — сказал он. — Это было странно знать. Я знал, что ты выпустишь меня и заставишь тебе служить. Когда я научился видеть дальше, то ожидал увидеть, что предам тебя, убью и освобожусь.