Люди, власть и прибыль
Шрифт:
Ни одно общество не застраховано от возникновения споров и расхождения сторон во мнениях, такое может случиться с людьми, компаниями или группой людей и правительством. Задача наших судов заключается в выявлении истины в той мере, в какой это возможно. Практически по определению, разрешение подобных споров дается непросто – если бы это было не так, стороны улаживали бы разногласия самостоятельно, а не прибегали бы к недешевым и требующим времени судебным процедурам. Когда суды выносят решения, которые Трампу не по вкусу, он начинает говорить о «так называемых судьях». Его пренебрежительное отношение к судебной власти ярче всего проявляется в готовности назначать совершенно неквалифицированных судей – у одного из кандидатов в Федеральный суд округа Колумбия Мэтью Спенсера Петерсена вообще не было опыта судебных разбирательств. Петерсен снял свою кандидатуру после уничижительного опроса во время слушаний перед утверждением, однако он оказался самым неквалифицированным в группе почти таких же выдвиженцев Трампа.
Такая закономерность не случайна. С точки зрения Трампа и его сторонников, опасность всех институтов установления истины заключается в том, что они высказывают
51
Некоторые историки относят этот термин к самому Гитлеру, а не к его главному пропагандисту. В книге «Моя борьба» Гитлер писал, что «большая ложь всегда звучит убедительно; …они скорее клюнут на большую ложь, чем на маленькую, поскольку сами нередко врут по мелочам, но стыдятся прибегать к крупномасштабному обману. Им и в голову не приходит сфабриковать колоссальную ложь, а потому они и не верят в то, что другие могут иметь наглость так безобразно искажать правду. Хотя факты, доказывающие это, довольно очевидны, они все равно сомневаются, раздумывают и продолжают думать, что может существовать какое-то другое объяснение. Беспардонная ложь никогда не проходит бесследно, даже если ее разоблачают. Этот факт хорошо известен всем профессиональным лгунам в этом мире и всем, кто тайно упражняется в искусстве лжи» (Mein Kampf, trans. James Murphy, London: Hurst and Blackett, 1939). Гитлер при этом обвинял в большой лжи евреев. Геббельс превратил большую ложь в инструмент политики, хотя приписывал ее другим – британцам: «Англичане руководствуются принципом, что если лжешь, то ложь должна быть большой, и никогда не отступают от него. Они продолжают держаться за свою ложь, несмотря на риск оказаться в глупом положении». Йозеф Геббельс, 12 января 1941 г. (“Aus Churchills L"ugenfabrik,” Die Zeit ohne Beispiel. Munich: Zentralverlag der NSDAP, 1941, 364–69; перевод на английский доступен в Архиве германской пропаганды, см.: German Propaganda Archive, Calvin College, accessed July 17, 2018,.
52
Стив Бэннон – главный стратег избирательной кампании Дональда Трампа. – Прим. пер.
То, что Трамп и его клика заинтересованы в искажении истины, неудивительно. Что вызывает вопрос, так это почему при такой высокой ставке, включая нашу демократию и рост уровня жизни за последние 250 лет, эта срежиссированная атака на главные институты и идеи нашей цивилизации нашла отклик у стольких людей. Одной из причин, заставивших меня написать эту книгу, является надежда на то, что более глубокое понимание важности этих институтов поднимет людей на их защиту.
Это, однако, не единственная загадка текущей политики. Любопытствующий может также поинтересоваться, в чем причина такой терпимости к высокому уровню неравенства в демократическом обществе. Конечно, некоторые наверху – группа, богатство и политическое влияние которой непропорционально велика, – если говорить прямо, просто жадны и близоруки. Они хотят быть на вершине независимо от того, во сколько это обойдется обществу. Многие мыслят категориями игры с нулевой суммой, которая предполагает единственный путь к богатству – отобрать что-нибудь у тех, кто находится ниже.
Впрочем, большинство находящихся наверху – если оно действительно понимает суть своего интереса – должно поддерживать более эгалитарную политику, а уж о тех 99 % внизу, которые страдают от нынешнего неравенства, и говорить нечего. Даже 10 % верхушки, которым перепадает небольшая толика благ от роста, беспокоит снижение положения на социальной лестнице. Страдают и многие из тех, кто входит в 1 %: в других странах богатые вынуждены жить в охраняемых резиденциях и заботиться о том, чтобы их детей не похитили [53] . Снижается общий рост экономики страны, а это тоже сказывается на 1 %, значительную долю богатства которого составляют деньги, выкачиваемые снизу. Чем меньше богатство внизу, тем меньше можно выкачать оттуда. Современная экономическая наука говорит о том, что страны с более высоким уровнем неравенства (особенно когда неравенство достигает таких масштабов, как в США, и усугубляется такой же гендерной ориентацией, как в США) довольствуются более низкими экономическими результатами [54] . Экономика – это не игра с нулевой суммой; рост зависит от экономической политики – действия, усиливающие неравенство, замедляют его, особенно в долгосрочной перспективе.
53
Хотя в США лишь небольшая часть богатых укрывается в районах за забором, они все же чувствуют себя незащищенными. В книге «Великое разделение» я описывал званый ужин сверхбогатых, где разговор все время возвращался к необходимости ограничить безудержную алчность.
54
Это была центральная тема моей более ранней статьи в журнале Vanity Fair «Демократия 1 % населения, для 1 % населения и по желанию 1 % населения» «“Of the 1 percent, for the 1 percent and by the 1 percent”) и книги «Цена неравенства» (The Price of Inequality). См. также ссылки, приведенные здесь, и обсуждение ниже.
Короче говоря, очень трудно найти рациональное объяснение для терпимого отношения к неравенству в стране. Есть и другие аспекты американской экономической политики, которым трудно дать вразумительное объяснение, если, конечно, верить в то, что люди в массе своей рациональны и поддерживают политику, соответствующую их собственным интересам, и в то, что у нас реальная демократия, где политика отражает интересы большинства. Например, за исключением собственников угле-, газо- и нефтедобывающих компаний, большинство в стране должно быть заинтересовано в принятии мер по предотвращению изменения климата.
Деньги в Америке пагубно влияют не только на политику, в более широком смысле они меняют убеждения. Братьям Кох, нефтяным и угольным компаниям, вместе с другими заинтересованными группами удалось обманом превратить значительную часть Америки в скептиков в вопросе изменения климата точно так же, как около 50 лет назад табачным компаниям удалось посеять в умах многих американцев сомнения в достоверности фактов, свидетельствующих о вреде курения для здоровья. Угольным компаниям свидетельства, касающиеся роли парниковых газов в изменении климата, нравятся не больше, чем табачным компаниям факты о связи курения с раком легких и сердечно-сосудистыми заболеваниями [55] . В результате шельмования фактов во втором случае сотни тысяч людей ушли из жизни раньше, чем могли бы.
55
В октябре 2017 г. администрация Трампа запретила ученым, получившим гранты Агентства по охране окружающей среды, работать в консультационном совете этого агентства из-за опасений возникновения «конфликта интересов». При этом администрация не высказывала подобных опасений в отношении членов совета, которые получили гранты от отраслей, регулируемых агентством, в частности от нефтегазовой отрасли. См.: Warren Cornwall, “Trump’s EPA Has Blocked Agency Grantees from Serving on Science Advisory Panels. Here Is What It Means,” Science, Oct. 31, 2017.
Аналогичным образом богатым удалось убедить значительную часть американцев в том, что стране будет лучше без налога на наследство, хотя это неизбежно приведет к возникновению наследуемой плутократии – явлению, прямо противоречащему американским идеалам. А ведь налог на недвижимость и наследство совершенно не касается большинства граждан, поскольку он и так фактически взимается только с тех супружеских пар, у которых больше $11 млн.
Научные и веские аргументы заменили идеологическими соображениями. Идеология стала новым инструментом в удовлетворении жажды наживы. В некоторых районах страны сформировалась культура, которая в основе своей противоположна научным доводам. Лучшее объяснение этому я привел в предыдущих абзацах: у тех, кто делает деньги на том, что ставится под сомнение наукой, – будь это производство сигарет и химикатов или добыча угля, – есть прямой резон заронить сомнение в самой науке. Если это продолжится и если республиканцы, поддерживающие подобные взгляды, останутся у власти, то трудно сказать, сможет ли американская машина создания богатства, опирающаяся на научный фундамент, работать и дальше.
Если понять, почему многие поддерживают нападки на сами основы нашего экономического прогресса и демократии, трудно, то особой сложности в выявлении причин, по которым значительная часть страны ополчилась против «правящих кругов» и их взглядов на глобализацию, финансиализацию и, в более широком смысле на экономику, нет. Элиты (обеих партий) много чего обещали, когда проводили реформы в последние четыре десятилетия, однако ничего из обещанного мы так и не увидели.
Они обещали, что снижение налогообложения богатых, глобализация и либерализация финансового рынка приведут к ускорению и стабилизации роста, от которого выиграют все. Однако несоответствие того, что обещали, и того, что получилось, оказалось слишком очевидным. Поэтому, когда Трамп назвал эти обещания «бесчестной манипуляцией», его слова нашли отклик.
Неудивительно, что после экономических провалов, о которых мы говорили, – либерализация и глобализация обогатили очень немногих, а остальным принесли стагнацию, незащищенность и нестабильность, – появился скептицизм в отношении элит и институтов знаний, из которых они, как считалось, черпали информацию. Такой вывод ошибочен: уважаемые ученые указывали на то, что глобализация может в действительности привести к снижению заработной платы неквалифицированных работников и ухудшить их положение даже с учетом более низких цен на приобретаемые ими товары, если правительство не будет проводить активную компенсационную политику. Они подчеркивали, что финансовая либерализация ведет к нестабильности. Однако группа поддержки политики глобализации и либерализации финансового рынка заглушила их голоса [56] .
56
Некоторые ученые, конечно, стали прислужниками этой идеологии и образовали группу поддержки глобализации и финансового дерегулирования. В главе 4 я объясняю с помощью обычного экономического анализа, почему торговая интеграция с развивающимися странами и рынками приводит к снижению спроса на неквалифицированный труд в США независимо от уровня его оплаты и почему, даже если мы сумеем обеспечить полную занятость, реальная заработная плата неквалифицированных работников будет падать, несмотря на рост ВВП. Когда я работал в администрации Клинтона, беспокойство вызывало бедственное положение производственных рабочих и мало кого из экономистов заботило влияние глобализации на уровень реальной заработной платы неквалифицированных работников. (Министр труда Роберт Райх был разительным исключением.) По всей видимости, даже хорошие экономисты хотели верить в то, что глобализация пойдет на пользу всем даже в отсутствие компенсационной политики. Экономика просачивания благ уже тогда глубоко укоренилась в умах людей.