Люди Волка
Шрифт:
— Это опять та ведьма, о которой ты говорил? Она вытворяет все это с тобой?
— Нет, не она. Ее я не чуял.
— Тогда кто? Подумай, друг мой, — взмолился Красный Кремень.
Ледяной Огонь закатил глаза и покачал головой:
— Не могу… не могу вспомнить… Сон оборвался.
— На юг! — Жеребец огляделся с предвкушающей улыбкой. — На врага!
Ледяной Огонь поглядел на него. Странные предчувствия вновь овладели им.
— Поверь, Жеребец, — сказал он, — все совсем не так, как тебе кажется.
«Все не так, — подумал он, — когда Сила оплетает своей паутиной людские жизни и души».
25
Обрубленная Ветвь и Бегущий-в-Свете взобрались на гребень, ограждавший владения Цапли. Старая Сновидица неподвижно стояла и глядела, как они спускаются. Внимание ее было приковано к Бегущему-в-Свете.
Когда они приблизились, она перевела взгляд на Обрубленную Ветвь:
— Вернулась? Хочешь, чтобы я наказала тебя, старуха?
— Да заткнись ты, — пробормотала та. — Хочешь — убей меня, да только дай сперва искупаться в твоей горячей заводи, согреть мои старые косточки.
Цапля хмыкнула:
— Что ж, купайся. А я убью тебя, когда выдастся свободная минутка.
— Может, прежде потолкуем? — мягко ответила Обрубленная Ветвь. — Кто еще так помнит былые дни, как мы с тобой? Я скучаю по ним.
Лицо Цапли смягчилось.
— Я тоже, — ответила она, опустив глаза.
— И научи этого мальчика, как быть с видениями, которые роятся у него в голове. — Обрубленная Ветвь ткнула пальцем в Бегущего-в-Свете. — Он с ума сойдет, если не научиться в них разбираться.
Сердце его вздрогнуло, когда он встретился глазами с Цаплей. Пламя, которого он не понимал, прожгло его до печенок.
— Ты больше не Бегущий-в-Свете, ты знаешь это?
— Да, — озабоченно сказал он. — Теперь знаю.
Следующей ночью он, смущенный, растерянный, сидел перед костром Цапли. Легкие отблески огня ложились на стены чума. А из углов на него недоверчиво смотрели черепа, словно сомневаясь в его решимости. Он сидел, упершись подбородком в колени, и слушал старую колдунью. Уже три часа слушал он ее, но мало что понимал. С другой стороны костра молча сидела Обрубленная Ветвь, занятая приготовлением освежеванного зайца к обеду.
— Волшебство? Его полно в мире. Но это не то, о чем ты думаешь, — говорила Цапля. — Я не могу заставить камень двинуться с места. Я не могу вдохнуть жизнь в мертвеца. Есть законы, на которых держится мир. Они исчезнут — и он распадется. Сновидец должен проникнуть внутрь мира, дать ему поглотить себя и исчезнуть в нем. — Она закинула голову, сурово поглядев на него:
— Ты меня слушаешь?
— Да.
— Как ты думаешь, что случилось, когда ты позвал животных и они пришли на твой зов?
— Они услышали, как я зову их, и…
— Не правильно. — Цапля склонилась к нему и тяжело уставилась ему прямо в глаза.
— Что тогда?
— Они не тебя слышали. Они слышали свой собственный голос, звавший их умереть.
— Что ты хочешь сказать? — растерянно спросил он, вороша пламя длинным прутом.
— Я хочу сказать, что первейшее правило всякого волшебства, всякого Сна — это что все есть Единая Жизнь. — Быстрым и резким движением она подбросила в огонь еще один кусок дерева. Поднялись искры.
Она ждала от него какого-то ответа, но мысли его совершенно смешались. Ему нечего было сказать.
— Продолжай, — только и произнес он.
— Ты видел, как мать кидает камнем в Дедушку Белого Медведя, если он хватает одного из ее детей? Он кивнул.
— Зачем она делает это?
— Чтобы спасти свое дитя.
Цапля раздраженно плюнула в огонь:
— Великий Мамонт, конечно же нет! Бегущий-в-Свете опустил голову. Что у нее на уме? Он задумался.
— Я не… не понимаю.
— Она делает это, чтобы спасти себя.
— Но ведь Дедушка Белый Медведь схватил ее ребенка!
— Ребенок — это и есть она сама, — возразила Цапля. — Люди иногда прикасаются к Единой Жизни, когда чувствуют себя неразрывно связанными с другими людьми или с местом. В этом-то все и дело. — Она широко развела руками и кольнула его своим пронзительным взглядом. — Потому-то и карибу пришли к тебе. В какое-то мгновение ты прикоснулся к Единому, и, когда ты попросил их прийти и отдать себя на съедение людям, они услышали свой собственный голос и пошли на него.
— Но если есть Единая Жизнь, почему же не все чувствуют это? Почему не каждый может соприкоснуться с ней?
Цапля окинула взглядом пещеру, наконец-то заметив Обрубленную Ветвь, которая тихонько сидела в уголке и жарила мясо.
— Чтобы что-то понять, надо выбрать верную дорогу. Люди сами мешают себе видеть Сны своим неверием, они закрывают свои души Единому и не слышат его голоса. Если они прислушаются к себе, они услышат его, но человеку мешают стены, которыми он сам себя окружил. Так происходит с большинством. Истина слишком тяжела. Люди предпочитают занимать себя ничтожными заботами, болтовней, сведением счетов.
— Но ведь люди отличаются от других тварей! — возразил Волчий Сновидец, задумчиво сплетая пальцы. — Никто больше не умеет пользоваться копьями для охоты. Или разводить огонь…
Цапля дотянулась до побелевшего от времени черепа, стоявшего у стены:
— Вот этот человеческий. Она взяла другой череп:
— А этот медвежий. У обоих есть зубы, у обоих одинаковые кости… Только разной формы. Два глаза. Видишь? Один нос. Сними с медведя шкуру, и он будет совсем как человек. И у ног кости одинаковые. В общем, у животных все более или менее одинаковое — только кости разной формы, да еще у одних есть меховая шуба, а у других, как вот у людей к примеру, — нет. У тебя есть ногти. А у медведя — когти. А у карибу — копыта. Но это — мелочи. А по сути, разницы никакой нет.