Люди Волка
Шрифт:
Шаг за шагом он неуверенно, опираясь на копье, карабкался ввысь.
«Пляшущая Лиса… — Ее лицо вновь и вновь снилось ему, вновь и вновь вставало в его сознании. — Изгнанная… Обесчещенная… За что? За то, что ты любила меня? За то, что пошла за Волчьим Сном?»
Любовь убила Цаплю. Она говорила ему… говорила тогда, в заводи. Тот, кто видит Сны, не вправе отвлекаться, не вправе связывать свою жизнь с кем-то другим. А если он не может уйти от мира, лучше ему и не посвящать свою жизнь Единому. Лучше и не пытаться забыть, кто он. А он — должен. В этом его призвание.
Он тяжело дышал, чувствуя пустоту внутри.
«Что же мне остается? Должен ли я навсегда остаться одиноким? Слышишь меня, Отец Солнце? Я одинок навсегда?»
Боль его смешалась с яростным порывом Ветряной Женщины. Нет ответа. Безмолвие. Вся жизнь безмолвна и темна, как Долгая Тьма. И так мы все живем. Шаг за шагом. Боль за болью. Он посмотрел на бредущие в небе дымные тучи.
А Ветряная Женщина все трепала его парку, с воем мчась сквозь ледяные отвесы и пики. И от ее завываний его боль становилась еще острее.
— Я не хочу навсегда оставаться одиноким!
Две недели провел он в Леднике — и так и не нашел пути. Только ветер, дующий ему в спину, указывал направление.
А в памяти его всплывали голоса.
«Ты с ума сошел! — увещевал его Издающий Клич, воздевая руки. — Дождись хоть весны… и тогда иди. Ты не вправе губить себя…»
«Я вернусь. Я видел Сон. Теперь у меня есть доказательство… И я должен найти дорогу».
Они провожали его до самого ледника. Две собаки, которых он взял с собой, погибли — свалились в еле заметную трещину во льду. Но ему это послужило предупреждением. Лед страшил его… даже больше, чем ужас, застывший в мертвых глазах Цапли.
Еще через два дня кончился и пузырь с жиром.
Безмолвие. Среди ночи он внезапно проснулся от крепкого сна. Усталый, испуганный, он сидел и, моргая, закутавшись по плечи в плащ, глядел в серый сумрак ночи.
— Я схожу с ума… Да, схожу с ума. Слышать тишину? — Он усмехнулся. — Наконец-то я услышал тишину.
Он встал и, сложив трубочкой одетую в затвердевшую на морозе рукавицу ладонь, закричал куда-то во тьму:
— Я сумасшедший! Безумец! Слышишь меня, Блаженный Звездный Народ? Погляди-ка на меня. Сумасшедший, да. — Он поглядел на громоздящийся вокруг него лед и прошептал:
— Сумасшедший.
Тишина. Безветрие. Он кашлянул и покачал головой. Только бурчание его пустого желудка и было слышно в ночи. За ним — ступенчатые сугробы, а с другой стороны — отвесные, уходящие в небо ледяные скалы.
Куда же идти? Он вздохнул, вглядываясь в рябящую безграничную тьму. Какая удивительная страна…
И тут он расслышал в хрустально-чистом воздухе еле заметный зов. Он только на мгновение мелькнул и рассеялся, словно ветер пронес его через засыпанные снежной шапкой ледяные утесы.
— Волк?..
Загадочный вой вновь раздался в безмолвной ночи, слабый, отдаленный.
Туда. Этой дорогой. Запоминая приметы, он побрел на зов. Он опирался на копье, разгребая снег его каменным наконечником. Если б не эти предосторожности, он наверняка свалился бы в пропасть, прикрытую тонким слоем снега.
Обернувшись, он стал запоминать приметы этого места. Теперь надо обогнуть трещину… Шаг за шагом, захват за захватом…
«Для меня теперь все потеряно. Ничего не осталось… Цапля, ты любила — и поэтому погибла. Пляшущая Лиса… Ты нужна мне. Но вправе ли я любить тебя?»
Лед под ним шевельнулся. Он замер, тяжело дыша. Откуда-то извне шли толчки. Некоторое время он стоял неподвижно, вцепившись пальцами в выступ скалы. Колебания льда немного затихли.
— Призраки… — вздохнул он. Ему стало чуть полегче. Опираясь рукой о выступ скалы, он медленно двинулся прочь с колеблющейся льдины — на соседнюю, всю в причудливых изломах.
Он двигался медленно, глядя, как падает снег в ледовую трещину, но чуть не поскользнулся, лишь в последний момент сумел удержаться на ногах и вскарабкаться по склону. Он стал метать копья, одно за другим, и они с резким стуком ударялись об лед.
— Ближе, призраки… Слышите? Время близится. Идите ко мне! Я зову вас!
С замирающим от страха сердцем он полез вверх, цепляясь за зарубки во льду, выбитые его копьями. По дороге он подбирал каменные наконечники, проверяя, не повреждены ли они. А после двинулся дальше, на ощупь, прислушиваясь, не появится ли опять этот тихий плач, который он слышал прежде.
Отец Солнце клонился к южному краю неба. От отвесных скал падали резкие тени. К ночи Ветряная Женщина подула с прежней силой.
Зарывшись в глубокий сугроб, он погрузился в сон, шепча себе:
— Я слышал его. Я слышал Волка. Он звал меня. Я знаю это.
И он уснул, и Сон пришел к нему.
Он шел вместе с Волком по берегу Большой Реки. И вновь они прошли сквозь тьму и через стеклянные стены вышли к зеленой земле.
Там ждала Пляшущая Лиса. Она стояла в середине горячей заводи по бедра в воде, как чайка. Вода серебристыми струями стекала с ее смуглого тела. Мокрые черные волосы, сверкающие в солнечном свете, прилипли к ее влажной коже. Распахнув объятия, она шагнула навстречу ему. Он потянулся к ней, чувствуя, как страсть овладевает им. Она улыбнулась, солнечный свет блестел на ее округлой груди, соски набухли. Ноги ее под водой раздвинулись, готовые принять его мужскую плоть.
А когда его пальцы коснулись ее, откуда-то сверху раздался голос Цапли. Пляшущая Лиса замерла, страх вспыхнул в ее нежных глазах. Он не успел моргнуть, как она состарилась, сгорбилась, сморщилась и превратилась в умирающую Цаплю — и в глазах ее навсегда застыл ужас, который ему никогда не забыть.
Он проснулся, содрогаясь:
— Нет, нет, я…
И тут откуда-то издалека раздался зов. Он встал, дрожа от холода, и сжал свои копья.
— Я иду, Волк.
Когда настало утро, его живот стало сводить от голода. Стояла такая пурга, что он не мог разглядеть ничего в нескольких шагах. Куда идти? Ведь ему даже собственных ступней не разглядеть.