Люди войны
Шрифт:
– Работать - я правильно понимаю военный смысл этого слова?
– Правильно. Они здесь собственность не отжимают, как многие в Донецке. Мои - работают. Недавно прибыло пополнение, один из них снайпер. Я его спрашиваю, ты почему в окопе сидишь, как обычный автоматчик. Он отвечает: я окопный снайпер. Его уже так научили - в армии, которая роет окопы километрами, есть такие. Но нам окопный не нужен, у нас и окопов во многих местах нет. Ищи позицию впереди, работай в поле. Кто там все эти бумажки про осужденных пишет и так учит, тот не армию создает, а срок своей командировки в Донецке отсиживает.
Когда мы с Виктором покидали дом, в котором я разговаривал с ротным, к нам подошел пожилой солдат с позывным Иртыш. "Саныч, они уже на 50 метров к нам ночью подползают", - сказал он главному саперу полка Виктору Скрипченко. "Где?". Иртыш объяснил. "Подумаю", - ответил ему Виктор.
В машине я его спросил, что имел в виду командир роты, когда говорил о собственности, которую "многие в Донецке отжимают". Виктор ответил матерно из военного фольклора. Суть можно передать известной поговоркой - "Кому война, а кому мать родна".
РАЗВЕДЧИК СЁМА
(интервью)
– Я когда уезжал сюда, сыну было 2 годика, зовут Семен, поэтому позывной у меня - Сёма. Это в марте 2015 года было. Приехал бы раньше, но работа не позволяла.
– Почему хотелось приехать на Донбасс?
– Когда слышал, что тут погибают люди, я вам прямо скажу: мне взрослых людей было не жалко, взрослые могут и должны защищать себя сами. Но когда погибают старики и дети, которые беззащитны, я равнодушно на это смотреть не мог.
– Где жили в России, чем занимались?
– Родился в Ставрополе, но последние 15 лет жил в Москве, занимался бизнесом.
– Вы поехали сюда, не имея опыта военных действий?
– Не обученным я бы не советовал сюда ехать: можно подвести себя. Но если новичок подведет себя, это мне по барабану, а если других подведет, пятно на всю жизнь в его душе останется. Ничего не умеешь, сиди дома. Я - обучен.
– Как думаешь, Сема, почему украинцы делают вылазки одну за другой в последние дни, хотя перемирие не отменено?
– Напряжение в течение долгого времени - деморализует противника, то есть нас. Солдаты устают от нервной дрожи, впадают в апатию, их тянет уехать куда подальше, они теряет боевой дух. Обычная военная тактика. Пятнадцать минут постреляли, перерыв, опять постреляли, опять перерыв. Задача - сковать нас, держать в земле.
– Ты тоже где-то окопался в блиндаже?
– Не люблю копать. Разведчик должен быть ленивым. Лопатой махать, бумаги всякие составлять - это не мое. Но когда уходим на задание, тогда конечно, чем глубже яма, тем больше шансов.
– В засады?
– Задачи разные и на каждом участке есть особые просьбы командиров в полку. Бывает, и в засады. В одну Паук попал, это очень грамотный разведчик укров. Его они уважают, я - тоже. Он смог от нас уйти, сейчас раны залечивает.
– Что самое важное из твоих наблюдений по ту сторону фронта?
– Они быстро учатся воевать грамотно. Уже не так ходят по позициям, не так выдвигаются к передовой, не так бой принимают, не так подстраховывают друг друга. Я это попутно замечаю, но тоже докладываю нашим командирам.
– У тебя в разведке какой режим питания, извини за дурацкий вопрос?
– Никакого. Если желваки во рту будут работать, уши будут плохо слышать. Желваки - они шумные очень. Я знаю, что дня через три поем хорошо и вкусно, поэтому о еде не думаю.
– Если не раскрывать военных тайн, в чем все же смысл твоих заданий?
– Если не раскрывать, то, например, новые тропы обнаружить, по которым они к нам в тыл проникают.
– Жутко страшно там?
– Нет, не жутко. Вот пехота - это действительно герои. Я такого количества хороших парней на ограниченно-малой территории не встречал нигде.
– Где нигде?
– Это опустим.
– Опустим то-то - книжное выражение. По образованию ты военный?
– Я - учитель русского языка и литературы по образованию.
– Мой коллега?
– Был.
– Мне сказали, что ты сегодня первый день в отпуске. Куда поедешь?
– К семье. Побуду несколько дней, потом вернусь.
– У тебя отпуск всего несколько дней?
– Отпуск большой, но предпочитаю проводить его здесь с моими друзьями. У меня они есть в любом городе Донбасса.
– Не очень понимаю, что это за отпуск...
– Мне не с кем поговорить там, в России. О чем я с ними буду говорить, о машинах, девочках, водке, деньгах? Мне это не интересно. А тут я прихожу к другу артиллеристу, он в депрессии, я ему подмигну: может, стрельнуть? Он спросит, а куда, Сема? Я координаты дам, причем, такие точные, каких в штабе нет. Где нас пулемет достал, где сейчас отсиживается разведгруппа противника. Он снарядов 15 выпустит, ему полегчает. От командиров прибегут, кто стрелял? Никто. Под пушкой песочек чистенький, ствол - ни дыма, ни гари. А кто стрелял? А мы с другом скажем: "Ничего не знаем, товарищ капитан". Понятно, что все догадываются, но этим и ограничатся. Зато разрешение на открытие огня двое суток не пришлось ждать.
– Что помогает тебе выполнять боевые задачи?
– Привычка обдумывать все варианты, начиная с худшего. Какие могут быть трудности, проблемы, потери. Потеряем пулеметчика и гранатометчика, как будем действовать? Это худший вариант. Потом анализирую другие, лучшие. У меня в группе два очень хороших специалиста. Они не пошли на командные должности, чтобы учить нас в деле, на практике. Что-то я им полезное расскажу, что-то они мне.
– Разведчиков и саперов украинцы в плен не берут, так мне сказали.