Люди войны
Шрифт:
– Тебе красного или белого?, - спрашивает моего предполагаемого собеседника командир.
– Белый - надоел, давай красного, - отвечает Бульба. Ребята начинают улыбаться. Я чувствую какой-то подвох в игре слов белое и Белый. Вижу, ему наливают в стакан кипяток, кладут ложку кофе. Он гремит по стакану ложкой так же быстро, как нос чесал, потом делает глоток.
– Ну, как пошло?, - смеются все вокруг меня вопросу командира.
Бульба молчит. Я не знал, что он завязал с алкоголем после "вечеринки" под Новый год, а ребята по этой теме над ним постоянно прикалываются. Я тоже молчу. Образовалась пауза,
– Хорошо поговорили, в следующий раз еще поговорим, - Бульба встал и ушел. Ротный на это не обратил никакого внимания. Рассказал, как организовал с нуля роту, как обустроил быт своим солдатам. О том, что самое главное - внимание к многим мелочам, которые делают жизнь "большой толпы мужиков" вблизи передовой более-менее обустроенной и комфортной.
И потом добавил: "Бульба вас на улице ждет". Я вышел и сделал снимок. А уж потом мы говорили в штабе, домике, что раньше занимал "Правый сектор".
– Я из Гомельской области, меня там хорошо знают, особенно в КГБ.
– Комитет госбезопасности Белоруссии?
– Да. Проверяли, искали, сюда даже дозванивались, узнавали, приду ли я по повестке.
– Как, "по повестке"?
– Ну, да. Дело возбудили по статье о наемничестве, я ответил, приезжайте сюда сами. Но сейчас, похоже, ветер у них там в головах переменился, сообщили, что дело закрыто.
– Вы - военный?
– Я токарем работал, машиностроительный техникум в юности закончил. Но навыки кой-какие военные есть. Русские мне не чужие. Вижу, русских хуя...т, решил, что буду тут полезен. В июне 2014 года приехал в штаб объединенного командования, я изначально шел официальным путем, меня совершенно не устраивало попасть в банду Бэтмена, например. Я узнал, что и как, связи кой-какие были, семье сказал, чтобы не волновались, и попал в Луганск, в саперную роту батальона "Заря". Потом предложили перейти в спецназ Мангуста. Жили мы отдельно, бросали нас туда, куда остальные боялись. Мы были первыми, в том числе и по залетам.
– Залетам?
– То, о чем я не имею права говорить, я говорить не буду.
– Понятно. А кто вами командовал?
– Плавно переходим от 2014-го года к 2016-му.
– Плавно переходим, но почему такая секретность?
– Скажу так, Павел Александрович Дремов - отличный командир, легенда Новороссии. Но когда я увидел, во что превратился Луганск, сказал себе - я не желаю им служить. Это мои личные впечатления.
– Можете хоть как-то конкретизировать?
– Что знает солдат? Сто метров поля перед прицелом и пятьдесят метров до столовой. Дальше не ко мне вопросы.
– Наступило перемирие, но вы не стали возвращаться в Белоруссию. Почему?
– Я вернусь, если не убьют, и даже отсижу в тюрьме срок, если опять ветер переменится, и дело возбудят по-новой. Я хочу жить на родине, но после 45 лет.
– Сейчас вам сколько?
– 40.
– Впереди пять лет опасной службы...
– И армейского дрочилова, которое всё больше похоже на бесцельное проведение времени. Для чего меня начали заставлять по шесть часов на жаре заниматься строевой подготовкой? Они хотят проверить мою стойкость, дух и волю? Пусть у новобранцев проверяют, это им полезно, это надо, чтобы увидеть, кто что из себя представляет. Меня зачем?
– Здесь, у передовой, есть строевая подготовка?
– Здесь - работа. Когда надо, ставим, когда надо, снимаем.
– Тоже безоговорочно верите приметам?
– Я в них вообще не верю. Я доверяю только знаниям и точному расчету. Если бы я, когда работал токарем, доверял приметам, эзотерике и Блаватской, я бы ни одной детали выточить не смог. Я верю штангенциркулю и знаниям.
– А как же "во многом знании много печали"?
– Ни в коем случае. Знаний много не бывает. Мозг поддается тренировке, тренировке не поддается только то, что висит между ног.
– Последнее - спорно.
– Тогда тренируйте на здоровье. Мне интересней теория больших чисел, мне интересен Стивен Хокинг. Я благодарен маме и папе, что они привили мне любовь к знаниям. Сейчас я передаю опездолам не приметы, а знания, которые помогут им вернуться с войны живым.
– Сквозь "черную дыру"?
– И Большой взрыв. Еще вопросы есть?
– Нет.
Вечером, уже перед самым сном, признался я Виктору Скрипченко, что не все саперы, оказывается, верят в приметы.
– Ты о Бульбе?
– Да.
– Не приметы важны, а то, что Бульба вытащил Алика, когда того ранило.
– Ты сам, Виктор, в "афгане" вытаскивал солдата, когда в засаду попали. Это тяжело? Солдат раненый, Алик тот же, веса не маленького...
– Очень тяжело. Надо же еще перевязать, надо отстреливаться, надо не только тащить, но и соображать. Так что, паниковать никак нельзя. Бульба не паниковал.
– Он как-то нос вытирает странно.
– Контузило.
ПРОТИВ ТАНКОВ
"Ущипните меня, я стою с лопатой в руках и копаю противотанковый ров по направлению атаки русских танков" - написал в 2014 году молодой студент из Мариуполя. Тогда эта фраза стала "мемом", над ней смеялись "социальные сети" обеих стран, России и Украины.
Ущипните меня завтра в 6 утра, я поеду с Виктором Скрипченко делать то же самое: копать противотанковые заграждения на вероятном направлении атаки украинских танков. Год 2017.
Виктор - он проверяет людей "ненавязчиво". Едем, например, мы вместе с ним на белой "ниве" (тогда она еще была "живой") по аханкской петле. Этот участок дороги действительно на передовой линии обороны. И Виктор говорит мне: "Поглядывай влево, если огонек увидишь, скажи". А "огонек" - это что?
– спрашиваю его. "Птурс", - отвечает и увеличивает скорость движения, глядя только вперед, пытаясь не попасть колесом в колдобины и дыры на асфальте от минометных обстрелов.
Напрягаюсь, конечно, поворачиваю голову влево, пытаюсь что-то рассмотреть через запыленное окно. Большое поле, вдали деревья лесополосы. Но грузная фигура водителя и его рука на руле почти полностью закрывают мне "сектор обзора".
Начинаю соображать: "огонек" я смогу увидеть, когда он будет влетать в окно. Что толку от того, что я его заметил? Виктор без бронежилета и каски. Его автомат валяется на заднем сидении. В автомате один рожок, а это на три секунды огневого боя. Да не может тут быть никакой опасности. Он же ее чует "спинным мозгом", что убедительно подтвердил в Афганистане и Югославии.