Люди войны
Шрифт:
— Мы оба знаем это, Карпов. Не нужно снова возвращаться к этому.
— Тогда, с вашего позволения, я продолжу. Я не поднялся по служебной лестнице до командира флагмана флота, будучи пай-мальчиком. Я упорно боролся за эту должность, и я знаю, как мыслят такие люди как Капустин и Волков. Я был вероломным специалистом по ударам в спину и сукиным сыном. Теперь я смотрю на многое по другому, но можете быть уверены, таких как Волков я знаю и понимаю.
— Подобные дела в наших рядах всегда были мне неприятны, Карпов, но я понимаю, о чем вы говорите. Да, я полагаю, мы могли бы осадить Волкова, но окончательный
— У меня есть возможное решения. Я бы так сделал, по крайней мере, когда-то тогда. По правде говоря, я должен признать, что я все тот же. Все та же старая черная акула все еще кружит у меня в душе, и если бы я позволил ей захватить себя, я бы нашел самое простое решение — обвинить во всем какого-нибудь матроса. Сказать, что тот выбрал неправильную боеголовку. Разве не это случилось на «Орле»?
— Мы в действительности не знаем этого, — сказал Вольский. — Я понимаю, о чем вы говорите, Карпов, но это довольно низко.
— Конечно. Я был не слишком щепетильным человеком.
— Но и вы и я понимаем, что это было бы не так легко. Никакой матрос не мог иметь доступа к специальным боевым частям. Он есть у Мартынова, и боеголовки должны устанавливаться под его непосредственным руководством. Кроме того, десятая пусковая были изолирована и оснащена несколькими отказоустойчивыми предохранителями. Как вы это объясните? Затем начнутся вопросы относительно командного ключа, и мы оба знаем, что произошло. Нет, будет непросто списать все на некомпетентность. Ни один матрос не мог сделать такой цепи ошибок. Такого не могло быть, и я не стану обвинять в этом любого члена экипажа, живого или мертвого.
— Тогда перейдем к следующему варианту, к которому бы прибег новый Карпов. Он мог бы просто пойти к Капустину и Волкову и взять на себя всю ответственность.
— Это очень благородный поступок, — сказал Вольский. — Да, вы могли бы сказать им, что приказали Мартынову установить боеголовку, а затем сказать, что оператор вооружения на мостике допустил ошибку. Но как же ключи — тот, что висит на шее у вас и тот, который находится у меня? Вы что, намереваетесь сказать им, что решили провести проверить ракету с ядерной боевой частью, пока я спал? Зачем? Так делать нельзя. Это совершенно неслыханно. Вы лишитесь должности, звания, возможно, даже будете отправлены в отставку.
— Я уже лишился из-за этого звания и должности, — сказал Карпов. — Во второй раз будет проще.
— Но разве вы не понимаете? — Вольский выставил вперед открытую ладонь. — Ваши действия, предпринятые в реальной боевой обстановке, это одно. Но не забывайте, что они не должны узнать ничего о том, что мы выпустили хотя бы один снаряд в реального противника. В какого же именно? Это как поставить горячую чашку на пластилин, скажи одно, и все поплывет дальше само собой. Заявление, что это был учебный пуск уже выглядит натянутым. Что же нам сказать Капустину? Что мы выпустили
— Конечно нет, адмирал. Я полагаю, что у нас есть единственный выход. Я возьму вину на себя. Она моя и есть, и будет справедливо, что мне придется за это ответить. Я отдал приказ Мартынову, сказал ему сбросить настройки кодового устройства контроля пуска и я выпустил MOS-III. Скажете им, что я был убежден в необходимости отработки реального пуска, что я запросил разрешение сделать это, и когда мне было отказано, я скажу, что взял на себя смелость проигнорировать ваши приказы, когда вы были нездоровы. Ведь все так и было. Это наш единственный выход.
Мысли Карпова пребывали в той старом мире, где коварство и увертки были в порядке вещей. Он знал таких людей, как Капустин и Волков, и знал, что они собираются копать и копать, пока не найдут хоть что-нибудь, и искал способ донести до адмирала холодную логику того мира, в котором успешно жал многие годы.
— Мы должны что-то дать им, товарищ адмирал. Бросить кость. В противном случае, они будут копать, пока что-то не найдут. Они уже крайне подозрительны. Ищут предполагаемых саботажников. Они почуяли, что здесь что-то не так, и хотят крови. Если мы убедим их в то, что наша история придумана для прикрытия того, что сделал я, то они радостно набросятся на меня. Я уже могу сказать, что Волков идет по следу и готов вцепиться мне в задницу. Разве это не ясно? Если мы дадим им что-то, что им будет понятно, это может оказаться единственным, что не даст им понять действительную невозможную истину.
Вольский посмотрел на свою тарелку, а затем устало потер лоб.
— Я понимаю логику того, что вы предлагаете, но вы понимаете, что это будет значить для вашей карьеры. В любом случае поднимется шум, но я полагаю, что это может быть нашим единственным выходом.
Федоров слушал их разговор с какой-то тоской, а затем решился.
— Мне не хотелось бы этого говорить, адмирал, но даже головы капитана может оказаться не достаточно, когда они обнаружат то, что, как я полагаю, они обнаружат в ближайшие восемь часов.
— Обнаружат что, Федоров?
— Что дела тридцати шести человек, включенных в список погибших, которые они получили от доктора Золкина, не были уничтожены в результате инцидента и не были потеряны управлением по персоналу. Я полагаю, они обнаружат, что этих людей никогда не существовало вообще.
Вольский недоверчиво посмотрел на него.
— Никогда не существовало?
— А вы не понимаете? Эти люди находились на корабле, когда тот вышел из того Североморска, который мы оставили несколько недель назад. Но теперь это другой мир. В этом мире никто их них так и не родился, так что я не думаю, что вам придется писать письма семьям, адмирал.
— Мы сделали это?
— Полагаю да. Мы изменили ход Второй Мировой войны. Как вы помните, у меня было немало книг. Я изучал ее историю всю жизнь. Я проверил в корабельной библиотеке все, связанное с историей, но, уж простите меня, придержал некоторые книги, чтобы посмотреть, что изменится. Как оказалось, три из этих книг даже не были опубликованы в этом мире. Это заставило меня всерьез взяться за выяснение того, что изменилось. Вы помните книгу, которую я вам показывал, «Хронологию войны на море»?