Люди

Сойер Роберт Джеймс

— Постойте, — сказал Жиндо, мужчина из южных земель по ту сторону от необитаемого экваториального пояса. К счастью, он сидел рядом с Журат, и Понтеру с Адекором не пришлось снова разворачиваться. — Туннель между мирами будет располагаться на дне Дебральской никелевой шахты, в тысячах саженей под землёй, не так ли?

— Да, — подтвердил Понтер. — Видите ли, наш квантовый компьютер, с помощью которого мы открываем портал, должен быть экранирован от солнечной радиации, иначе он не сможет работать. Такое экранирование обеспечивает толща горных

пород.

Бедрос кивнул, и Адекор повернулся к нему.

— Это означает, что между мирами сможет перемещаться лишь относительно небольшое число людей.

— То есть, — подхватила Журат, понявшая, что имеет в виду Бедрос, — мы можем не беспокоиться насчёт вторжения. — Адекор повернулся к ней, Понтер по-прежнему смотрел на Бедроса. — Путешественнику придётся не только пройти через вот этот узкий туннель, но ещё и добраться до поверхности, прежде чем он попадёт в наш мир.

Понтер кивнул.

— Именно так. Вы смотрите в самую кость.

— Я понимаю ваш энтузиазм в этом деле, — подала голос Пандаро, председатель Совета, галасойка 140-го поколения, до этого момента сохранявшая молчание. Она сидела примерно посередине между Бедросом и Журат, так что Понтер повернулся налево, а Адекор — направо, чтобы оказаться лицом к ней. — Но я хотела бы уточнить. Правильно ли я понимаю, что глексены не могут сами открыть портал с той стороны?

— Это так, председатель, — сказал Понтер. — Я, разумеется, многого не знаю об их компьютерных технологиях, но до создания квантового компьютера типа того, что построили мы с Адекором, им ещё очень далеко.

— Насколько далеко? — спросила Пандаро. — Сколько месяцев?

Понтер бросил взгляд на Адекора — в конце концов, он был экспертом по материальной части. Однако по выражению лица Адекора он понял, что тот ответить не готов.

— Я думаю, по меньшей мере триста; возможно, значительно больше.

Пандаро развела руками, словно ответ был очевиден с самого начала.

— Стало быть, нам некуда торопиться. Мы можем изучить дело подробно и без спешки и…

— Нет! — воскликнул Понтер. Взгляды всех присутствующих устремились к нему.

— Прошу прощения? — холодным тоном произнесла председатель.

— Я хотел сказать… просто… что мы не знаем, насколько воспроизводим феномен на длительных отрезках времени. Любое из граничных условий может измениться, и тогда…

— Я понимаю ваше стремление продолжить работу, учёный Боддет, — сказала председатель, — но речь идёт о переносе болезней, о заражении…

— У нас уже есть технологии, позволяющие решить эту проблему, — сказал Понтер.

— Теоретически, — подала голос ещё одна из членов совета. — На практике же метод Кажака никогда не использовался для этой цели. У нас нет полной уверенности…

— Какие вы все робкие, — прервал её Понтер. Адекор бросил на него шокированный взгляд, но Понтер не обратил на партнёра внимания. — Онибы не были так напуганы. Они поднимались на высочайшие вершины их мира! Опускались на дно океана! Они летали в космос! Они были на Луне! Им не свойственна стариковская трусливость…

— Учёный Боддет! — громоподобный глас председателя словно заполнил собой весь Зал Совета.

Понтер замолчал.

— Я… я прошу прощения, — сказал он, — я не имел в виду…

— Я думаю, всем совершенно ясно, что вы имели в виду, — сказала Пандаро. — Но осторожность — это и есть наша работа. На наших плечах — благополучие всего мира.

— Я знаю, — сказал Понтер, пытаясь заставить голос звучать ровно. — Я знаю, но ведь ставка очень высока. Мы не можем просто ждать месяц за месяцем. Мы должны действовать. Выдолжны действовать. Прямо сейчас.

Понтер почувствовал, как рука Адекора мягко легла на его плечо.

— Понтер… — тихо сказал он.

Но Понтер дёрнул плечом и высвободился.

— Мы не были на Луне. Мы, вероятно, никогда не полетим на Луну — и это значит, что мы не полетим ни на Марс, ни к звёздам. Эта параллельная Земля — единственный мир, кроме нашего собственного, к которому наш народ когда-либо получит доступ. И такую возможность никак нельзя упускать.

* * *

Эта история походила на городскую легенду, но Мэри слышала её так часто, что подозревала, что она всё же правдива. Рассказывали, что когда Торонто в 1960-х годах решил обзавестись вторым университетом, то проект кампуса был целиком куплен у одного из университетов американского Юга. Это казалось хорошей идеей в плане экономии средств, однако никто не позаботился принять во внимание климатические различия.

Это всегда создавало проблемы, особенно зимой. Изначально между зданиями кампуса было много открытого пространства, но постепенно оно было застроено новыми. Теперь в кампусе стало тесно — сталь и стекло, кирпич и бетон громоздились повсюду.

И всё же здесь были вещи, которые Мэри находила неповторимыми. Например, название школы бизнеса, мимо здания которой она сейчас проходила — она носила имя некоего Шулика, и произносилось это именно как shoe lick [1] .

До начала занятий оставалась ещё неделя, и в кампусе было пустынно. Хотя день был в самом разгаре, Мэри обнаружила, что нервничает, шагая по пустынным аллеям, сворачивая за углы, проходя мимо глухих стен, протискиваясь в узкие проходы.

1

Schulich — shoe lick — нечто вроде «лизни башмак». (Здесь и далее примечания переводчика.)