Людоед (сборник)
Шрифт:
Прозвучал выстрел, в ночной тишине показавшийся Смолину взрывом.
Похрустывание стихло, и живая бугрящаяся масса замерла.
БАБАХ!
БАБАХ!
БАБАХ!!!
После четвертого выстрела вороны нехотя поднялись вверх. Птицы застыли в прозрачном ночном небе гротескно-щетинистым ковром из перьев, когтистых лап и клювов, и этот ковер слегка вибрировал, словно находился под высоким напряжением. Принимая во внимание, что за все это время ни одна из птиц даже не каркнула, зрелище было более чем завораживающим. Внезапно это бесформенно-угольное облако растворились прямо в воздухе, лишь где-то вдалеке слышалось хлопанье громадных крыльев.
Юма заскулила, с опаской поглядывая в лес.
Егерь проводил мрачную стаю немигающим взором, затем выдавил:
– Идем в дом.
С усилием передвигая ноги, Олег проковылял в избушку.
– Что это было? – наконец обрел дар речи Виктор.
– Надо уезжать, сержант, – проскрипел егерь. Он положил ружье на стол, зажег керосиновую лампу и воззрился на Виктора. Тот не мог поверить своим глазам – до недавних пор подтянутый, крепкий и выносливый мужик в какие-то доли секунды превратился в столетнего дряхлого старца. Словно взмывая в небо, стая воронов прихватила с собой все его жизненные силы.
– Что здесь произошло? – повторил Виктор. – Это… это как-то связано с названием мыса?
– По той же причине… по какой и ты здесь, – устало сказал Шибаев. – Не ври хотя бы самому себе, сержант.
Лицо Смолина стало безучастным, будто именно этого ответа он и ждал.
– Мне нужен медведь. И я его добуду. С тобой или без тебя.
Егерь хохотнул. В бревенчатой, пропахшей пылью избушке, где единственным источником света была старая керосинка, этот смех прозвучал, как хрип умирающего.
– Никакой охоты не будет. Все, аллес. Шумел камыш, деревья гнулись, вот мой ответ.
– Охота не закончена. А свой камыш засунь себе в задницу.
На бледном лице Виктора зазмеилась широкая улыбка, которая у обывателя скорее вызвала бы желание отвести взгляд, а то и отойти в сторону. Но егерь только ухмыльнулся в ответ.
– Мне нельзя было привозить тебя сюда. Я должен был все понять, когда увидел медвежьи следы возле дома. И вообще, все и так было ясно, когда ты поперся к берлоге. Что ты там наворотил, сержант? Кого ты убил здесь?
Юма вдруг залилась резким, отрывистым лаем.
– Видать, твои вороны вернулись, – предположил Виктор, махнув карабином в сторону улицы. – Скучно им без тебя.
– Почему ты не стрелял в медведя?
– Потому что мне нужен другой медведь. Другой. И он здесь. Я чувствую его. Так что мы остаемся.
– Если ты останешься, ты сдохнешь.
– А если я уеду, то умрет мой сын, – рассмеялся Смолин, будто играя с егерем в какую-то затейливую словесную игру. – У меня другое предложение. Уезжай отсюда. Вернешься через неделю. За это время кто-то из нас точно будет трупом. А может, ничего и не будет. В любом случае заберешь отсюда мое тело. Живое или мертвое – как бог даст.
Егерь покачал головой.
– Не пойдет. Мы уедем вместе. Я не имею права оставлять в своих угодьях чужака. Да еще с ружьем и боеприпасами.
– У тебя просто нет выбора, – тихо сказал Виктор.
Егерь взял ружье в руки, наставив ствол в грудь мужчины.
– И что ты скажешь? – с усмешкой произнес Виктор. – Когда убьешь меня?
Он медленно поднял свой карабин. Теперь они стояли и целились друг в друга.
– Я скажу, что ты тронулся умом и напал на меня, – сказал Шибаев. – А может, я ничего не скажу. Ты мог утонуть. Тебя мог сожрать медведь. Чуешь, сержант? Здесь тайга, а не Москва.
– У тебя не осталось патронов, старый мудак, – хихикнул Виктор.
– Ты плохо считаешь, – возразил Олег. – В моем магазине их было пять. Я выстрелил четыре раза. А вот ты, салага, не снял свою пукалку с предохранителя.
Смолин скосил взгляд на ружье, и в это же мгновение за окном раздалось злобное рычание Юмы. Олег непроизвольно перевел взгляд на дверь, и в этот же момент Виктор, злобно взвизгнув, прыгнул на него.
Егерю показалось, что в него на большой скорости врезался товарный поезд. «И откуда в этом салаге столько сил?» – пронеслась у него недоуменная мысль. Его «Тигр» с гулким стуком грохнулся на дощатый пол, и мужчины покатились по полу. Смолин, навалившись всем телом, старался обездвижить егеря. Олег извивался, как угорь, он сумел освободить руки и теперь тянул их к лицу нападавшего, нащупывая глаза.
– Сука, – зашипел Виктор, когда в левый глаз что-то с силой ткнулось, как острие палки. Он вскрикнул, отпрянув назад, и в тот же момент его челюсти сомкнулись на пальцах Олега. Пальцы были твердыми от застарелых мозолей и солоноватыми. Взревев, Виктор изо всех сил стиснул зубы. В рот потекла теплая кровь, егерь закричал от боли. Он засучил ногами, задев своим сапогом хромоногий стол, и стоящая на нем керосинка, не удержавшись, скатилась на пол. Лопнуло стекло, в воздухе запахло керосином.
– Пусти, гад!! – вопил Олег, елозя на полу. Он понимал, что шансов справиться с молодым противником, превосходящим его по весу и силе, у него почти нет.
Разлитая лужица керосина мгновенно вспыхнула ярко-оранжевой розой. Избушку озарил пульсирующий свет пламени.
Смолин разжал челюсти, выпуская прокушенные пальцы Шибаева.
– Юма! Юма!! – звал на помощь егерь.
– Заткнись! – гаркнул Виктор. Он нанес Олегу сильный удар в висок, и голова пожилого мужчины безвольно мотнулась. Тяжело дыша, Смолин встал. Сорвал с себя куртку и быстро прибил разгорающееся пламя. Затем взял фонарь, посветив на лежащего. Олег был без сознания.
Юма продолжала захлебываться озлобленным лаем.
– Все хорошо, собачка, – приглушенно сказал Виктор. – Не гавкай.
Он поморгал левым глазом, проверяя, насколько серьезно он поврежден в результате потасовки, сорвал со стены моток веревки и быстро связал бесчувственного егеря.
– Куда тебя деть, старик? – вслух проговорил он, рисуя на стенах зигзаги лучом фонаря. Посветил вниз, уткнувшись в прямоугольный люк, ведущий в погреб.
– Оттуда ты точно не сбежишь.
Он откинул крышку подпола и, кряхтя, принялся волочить Шибаева к черневшему отверстию.