Людовик XIV
Шрифт:
Кольбер, стараясь подкупить короля и сохранить доверие, которое тот ему оказывает, берет на себя обязательство определять и исчислять прямой налог, особенно талью, максимально увеличивать косвенные доходы (от добровольных налогов, взимаемых с богачей), то есть соглашается как бы заниматься «гроссбухом». После этого он уже не боится навязать, в свою очередь, сборщикам налогов более строгие условия, чем в далеком прошлом и даже еще совсем недавно. В период с 1661 по 1666 год министр продолжает проводить политику (начатую Фуке) уменьшения личной тальи (сюда входят налоги разночинцев, налоги Северной Франции и провинций прямого управления), но даже потом он заставляет интендантов следить за тем, чтобы распределение велось сравнительно справедливо и чтобы была обеспечена защита малоимущих налогоплательщиков. Таким образом, сборщики финансов, сборщики тальи, оффисье «элекций», казначеи Франции, все оффисье короля Франции, а также сообщества жителей и крестьянские коллекторы тальи оказываются под опекой.
Что же касается доходов откупщиков, здесь важно, чтобы королевские
Но несмотря на это, Кольберу удалось обеспечить королю и государству большую свободу действий.
Цель и средства
Реформы в области правосудия и финансов не что иное, с точки зрения генерального контролера и министра короля, как своего рода расчистка территории. Кольбер, которого описывают всегда как человека, придающего большое значение мелочам, демонстрирует широкое видение общей политики и сообразует свои действия с неким «большим проектом», который мало чем отличается от проекта Ришелье. Министр, которого историки постоянно упрекают в излишнем картезианстве, часто обнаруживает склонность к мечтаниям. Он гораздо менее буржуазен, чем можно предположить, глядя на его внешность, он обладает широким кругозором, что лучше всего объясняет его тесное сотрудничество с королем.
В 1664 году, накануне открытия недолговечного королевского совета торговли, Кольбер лучше всего выразил себя в одном из трудов, создав почти доктрину. Своими сочинениями, уже четкими и ясными в 1659 году, и практическими делами Кольбер помогает понять, дополнить и объяснить детально теоретическую программу, предложенную королю и представленную им в совете. Кольбер излагает свою теоретическую программу, отталкиваясь от общих положений и переходя к частным выводам. Это гамма по нисходящей. Чтобы осуществить программу на практике, достаточно, следовательно, теоретически вновь воспользоваться этой гаммой по восходящей.
Как и король и как все государственные люди его века, Кольбер возводит в аксиому конечную цель национальной политики: «Слава короля и благополучие государства»{236}. Слава эта не может быть однозначной, но она основывается в первую очередь на успехах оружия. Однако ничто так дорого не стоит, как содержание постоянной и современной армии. (До сих пор в таком духе высказывался только Летелье де Лувуа.) Военные расходы заставляют сильно повышать налоги. Продуктивный налог немыслим без обогащения большинства населения. Поэтому министр озабочен в первую очередь не тем, чтоб убить курицу, несущую золотые яйца, то есть разорить подданных королевства, а, наоборот, тем, чтоб способствовать развитию общего процесса обогащения. Он ничего нового не придумывает в этой области. Подобно господину Журдену, который говорил прозой, не подозревая об этом, экономисты и политики XVII века упрямо придерживаются меркантилистского катехизиса, не стараясь выискать что-либо оригинальное. Отличительные черты политики Кольбера — это чистый национализм в области теории и проявление мощнейшей энергии (за отсутствием строгой последовательности) в сфере применения.
Советник Людовика XIV измеряет богатство страны по общему объему ее запасов ценных металлов. Но в недрах Франции нет ни золота, ни серебра (и, следовательно, ей ничего не остается, как воспользоваться, через посредничество хорошо осведомленных негоциантов, поступлениями американского металла в испанские порты). Итак, Франция должна зорко следить за сохранением своего запаса металлических монет и увеличивать его.
Этого
Чтобы сделать позитивным коммерческий баланс королевства и воспротивиться утечке наших денег, следует положить конец покупкам мануфактурных изделий за границей — преимущественно предметов роскоши, поступающих из Италии или из Фландрии. Импорт будет сведен в основном к покупке сырья. Будет сделана попытка заменить некоторые покупки бартерными сделками. И напротив, все должно быть предпринято, чтобы развить наш экспорт, но это простое предложение требует проведения в жизнь общенациональной экономической политики, не зависящей от одного правительства и предполагающей решительное сотрудничество подданных Его Величества.
Король и Кольбер приложат все силы, чтобы способствовать этому, развивая сеть дорог, снижая чрезмерные транзитные платы, поощряя развитие водного транспорта (Южный канал прославит период правления Людовика XIV); и надо еще, чтобы французы приобщились к этому общественно-полезному делу. Однако Кольбер упрекает своих соотечественников в лени в широком смысле этого слова, у просвещенных людей нет, считает он, серьезного призвания, купцы уходят на покой в расцвете лет, праздные рантье подают плохой пример. Погоня за платными должностями — поистине национальное зло — отвлекает от торговли тысячи жителей королевства. Не будем даже говорить о предрассудке, по которому занятие «презренной» деятельностью влечет за собой исключение дворян из привилегированного сословия. И напрасно, или почти напрасно, ордонанс Кольбера от 1669 года и эдикт, составленный в духе Кольбера, от 1701 года будут повторять, что крупная коммерция нисколько не принижает дворянское достоинство, — никогда французская аристократия не согласится подражать в этом деле британскому джентри. Рядом с этими пороками структуры другие причины отставания королевства — задолженность городов, пиратство, отсутствие интереса к торговле с островами — кажутся почти второстепенными.
Даже если дворянство считает ниже своего достоинства заниматься торговлей, даже если слишком многие дети негоциантов покупают должности, вместо того чтобы приобщаться к делам, Кольбер не отказывается от своего проекта — развивать во что бы то ни стало во Франции грузооборот и торговлю, с одной стороны, мануфактуру — с другой. Он видит в этом «две единственные возможности привлечь богатства в королевство и обеспечить сравнительно легкую и удобную жизнь большому количеству людей, число которых будет даже сильно увеличиваться каждый год, если Богу будет угодно сохранять мир на земле»{236}.
Но и эта политика несет в себе мощный взрывчатый заряд. Дело в том, что богатеть, в понимании Кольбера, — это разорять в первую очередь конкурентов. Некоторые из них не имеют возможности долго противостоять большой нации, которая успешно занимается промышленным шпионажем: так, например, мы воруем у Венеции секреты производства стекла, предметов роскоши, текстильной промышленности. Торговый динамизм Испании снизился после того, как Амстердам построил себе благополучие на развалинах Антверпена. Англия быстро продвигается вперед, основывает свое морское строительство на акте о навигации и на захвате большого количества голландских кораблей, успешно сражается против Соединенных Провинций в 1652–1653, 1665–1667, 1672–1673 годах и наносит им большой ущерб, превращает Новый Амстердам в свою колонию, переименованную в НьюЙорк. Но Англия не главный наш конкурент в области торговли. Кольбер считает, что самый опасный для нас соперник — Голландия. Поэтому он принимает решение противопоставить ее Ост-Индской компании французскую Ост-Индскую компанию. Ее шестнадцати тысячам торговых судов (?) большого тоннажа предполагается противопоставить две тысячи кораблей, приписанных к нашим портам [35] . У правительства Его Величества есть только одно оружие, способное помешать ее активно распространяющейся торговле и воспрепятствовать ее вредной привычке продавать иногда в убыток, — организация мелких стычек, мелкой войны тарифов. Они будут установлены в 1664 году и сильно увеличены в 1667 году. Когда же выяснится, что этот боевой протекционизм Кольбера помогает как мертвому припарки [36] , тогда и этот мирный секретарь короля станет сторонником войны. В 1670 году «Кольбер в той же мере, что и Лувуа, если даже не в большей, чем он, подталкивал к войне с Голландией». В 1672 году, когда амстердамские буржуа пришли наконец к выводу, что нужно заключить мир, Кольбер «решил просто-напросто ликвидировать Голландию»{236} путем аннексии!
35
В нашем распоряжении их было тогда лишь 300.
36
Такое название недейственного средства давали в то время лекарству, которое, «не давая облегчения, не приносило также и вреда».