Людовик XV и его эпоха

Дюма-отец Александр

— Я согласен! — отвечал король. — Все, что вы будете делать, герцог, все будет хорошо… Я надеюсь. Лишь бы только возвратился Фрежюс.

Мортмар не заставил себя повторять одно и то же два раза. Получив от короля полное разрешение действовать по своему произволу, он отправился прямо к герцогу и объявил ему волю его величества, но не как желание, а как приказание. Герцог сначала начал было препираться, но Мортмар настоятельно требовал исполнения воли короля, просил, чтобы экстренный курьер, который должен ехать от имени короля в Исси за Фрежюсом, был отправлен при нем, на его глазах, и до тех пор оставался в комнате герцога, пока не увидел, что курьер действительно отправился.

После ухода Мортмара герцог

пригласил к себе маркизу При и собрал совет ее из четырех человек. Положение было весьма затруднительное: надобно было из него, по мере возможности, выбраться. Один из братьев Парисов предложил похитить епископа в то время, когда его будут везти из Исси в Версаль, и отправить в какую-нибудь отдаленную провинцию, где бы, по королевскому приказанию, он должен был оставаться в изгнании. В случае если бы король потребовал к себе Фрежюса, ему надо ответить, что епископ отказывается возвратиться ко двору. Тогда бы можно было употребить все возможные средства, чтобы развлечь короля: назначать большие охоты, делать какие-нибудь новые праздники, увеселения — словом, все, лишь бы только заставить короля забыть о его бывшем наставнике. Таково было мнение одного из братьев Парисов. Это предприятие было довольно смело, но по причине смелости своей оно-то и могло увенчаться успехом. Курьер, посланный за епископом, гораздо скорее прибыл на место своего назначения, чем то могли ожидать. Со своей стороны, и епископ, вместо того чтобы заставить себя долго просить, тотчас же отправился в обратный путь в Версаль, так что, когда еще шли толки о том, какие бы принять меры, чтобы навсегда удалить от короля Фрежюса, последний был уже у короля.

Во время пребывания Фрежюса в Исси, продолжавшегося только полдня, Гораций Вальполь, живший с 25 мая 1724 года в Париже в качестве английского посланника, был единственным человеком, посетившим в это время Фрежюса. Узнав об отъезде епископа, он тотчас выехал из Исси и, прибыв в Версаль почти в одно с ним время, выказал епископу всю дружбу, которую к нему имеет. Фрежюс всегда помнил этот визит.

Понятно, что возвращение ко двору Фрежюса послужило началом борьбы между ним, Фрежюсом, и герцогом Бурбонским. Хотя герцог и выказывал епископу глубокое почтение и уважение и как он ни старался скрывать от всех, что против него что-нибудь имеет (маркиза При действовала, конечно, так же, как герцог), однако удаление от дел первого министра непременно должно было воспоследовать. Герцог и маркиза, видя, что им угрожает опасность, не думали, однако, чтобы падение их так скоро совершилось: Фрежюс продолжал, как и всегда, оказывать герцогу почести, свойственные его званию; что касается маркизы При, то епископ встречался с нею, как и прежде, редко, всем своим видом показывая, что не обращает на нее никакого внимания.

11 июня король должен был ехать в Рамбуйе, и герцог Бурбонский был назначен сопровождать его в этой поездке. Король уехал первым, сказав герцогу, чтобы он не заставлял себя долго ждать.

Людовик XV, как видно, не худо умел сыграть свою маленькую роль, как говорит в своих записках Вильер.

Герцог собрался было уже ехать, когда капитан телохранителей вошел к нему в комнату и от имени короля объявил ему, чтобы он удалился в Шантильи и оставался там до тех пор, пока королю не угодно будет отдать приказ о его возвращении.

Что касается маркизы При, то, вследствие королевского приказа, она ссылалась в свое поместье Курб-Эпинь.

Маркиза думала сперва, что эта королевская немилость продлится недолго, что на ее счастье нашла туча, что эта туча пройдет, рассеется и что для нее снова засветит солнце. Она уехала с улыбкой на губах, пообещав всем своим друзьям скоро возвратиться к ним, ибо не думала, что ссылка ее продолжится долгое время. Но все надежды ее рухнули, когда, приехав в поместье, она узнала, что госпожа д'Аленкур

назначена уже на ее место статс-дамой королевы. Маркиза ясно тогда поняла, что она изгнана из Версаля навсегда. Дабы скрыть от всех свое неудовольствие, а может быть и для того, чтобы рассеять свое горе, она стала давать в поместье праздники, устроила в своем доме театр, играла сама, выучивала превосходно роли и, как говорит маркиз д'Аржансон, «продекламировала однажды триста стихов так, как будто бы с ней ничего неприятного и не случалось».

Однако, невзирая на все это, печаль и тоска в ее сердце не могли остаться незамеченными. Маркиза через некоторое время после своего изгнания совершенно переменилась в своем характере: сделалась задумчивой, печальной, стала видимым образом худеть. Тогда она уже ясно видела, что все для нее кончено, что ей не воротить прежних дней счастья, потому что, лишившись королевской милости, она заметила, что и красота ее с каждым днем увядает. Вследствие сего маркиза решилась отравиться и заранее назначила день и час своей смерти. Понятно, что никто не хотел верить словам этой новой Кассандры.

В то время у нее был любовник, красивый и весьма умный молодой человек по имени д'Амфревиль. Маркиза предуведомила о своей смерти также и его, предсказав, как мы выше заметили, день и число своей кончины.

За два дня до своей смерти она подарила этому д'Амфревилю от себя на память бриллиант, стоивший сто луидоров, и в то же время поручила ему отвезти в Руан, на адрес одной особы, имя которой просила его никому при жизни своей не говорить, бриллианты на сумму более 50 000 экю.

Когда д'Амфревиль, исполнив данное ему поручение, возвратился к маркизе, он не застал ее уже в живых: она умерла в назначенный день и час.

Портрет маркизы, рисованный талантливым Валором и гравированный Шеродом-младшим, сохранился и до сих пор. Художник представил ее держащей на указательном пальце левой руки чижика, которого она учит говорить.

Что касается маркиза При, то он всегда старался делать вид, будто не знает о связях своей жены с герцогом Бурбонским — связях, от которых он не видел никакой пользы. Когда маркиза была удалена от двора в одно время с герцогом, он — с кем бы ни встречался из своих друзей — всем говорил:

— Как вы думаете!.. Жена моя так же в немилости, как и герцог!.. Что же общего, скажите, могло быть между нею и герцогом?..

Маркиз, как видит читатель, твердо решил умалчивать о поведении своей жены.

Маркиз При происходил из хорошей фамилии и был, как мы уже знаем, крестным отцом герцога Анжуйского. Несмотря на свое знатное дворянство, он был, однако, небогат, служил сначала в военной службе, потом по дипломатической части, женился на Агнессе де Пленеф, дочери богатого откупщика, получил за нею большое состояние и по ходатайству своей молодой и хорошенькой жены, сумевшей пленить игрой своего кокетства короля, был назначен посланником в Турин. В этой должности он оставался недолго: в 1719 году он возвратился со своей женой в Париж. Здесь-то увидел ее во всем блеске красоты и богатства герцог Бурбонский и влюбился в нее. Маркиза, понимая всю важность такой победы, решилась, как мы уже знаем, вступить в связь с герцогом.

Глава 3. 1727 — 1729

Флерк, государственный министр. — Общее спокойствие в Европе. — Кончина некоторых лиц. — Герцог Вандомский, великий приор, — Вольтер и де Роган-Шабо. — Доктор Иэец.

Кардинал Мазарин, умирая, дал Людовику XIV совет никого не назначать более первым министром Франции. Флери, без сомнения, разделял мнение Мазарина, ибо хотя ему очень было легко занять место герцога Орлеанского, умершего, как нам уже известно, в 1723 году, но он от этого отказался и довольствовался правом присутствовать в королевском Совете и титулом государственного министра.