Людовик XV и его эпоха
Шрифт:
— Герцогиня, право, очень любезна, — сказала Адриана. — Если она не осудит меня за то, что я явлюсь в таком наряде к ней в ложу, то меня осудит публика. Впрочем, скажите ей, что я считаю долгом исполнить ее желание и при выходе из театра встречусь с ней.
При выходе из театра герцогиня Бульонская действительно встретилась с Лекуврер, которая ожидала ее у подъезда. Герцогиня нахваливала ее игру, рассыпала актрисе комплименты, делая это, по всей вероятности, для того, чтобы снять с себя всякое подозрение и прекратить слухи, носившиеся о ней по городу.
На другой день Адриана во время пьесы, в которой она играла, почувствовала себя так худо, что не могла даже докончить пьесы. Об этом принуждены были дать знать, и публика, не совсем
С этого вечера здоровье Адрианы видимым образом стало разрушаться. Однако она старалась, сколько было у нее сил, бороться сама с собою и 15 марта снова явилась на сцене в роли Иокасты.
Тогда только публика могла судить о перемене, происшедшей в любимой ею актрисе: Адриана едва слышным голосом произносила слова и с трудом держалась на ногах. Зрители думали, что в этот вечер она не в состоянии будет докончить своей роли в трагедии.
После трагедии «Эдип» шла комедия «Флорентиец». Все считали невозможным, чтобы Адриана явилась в этой комедии исполнять свою роль, как вдруг, ко всеобщему удивлению, она действительно явилась. Видно было, как она боролась со своим недугом, как старалась сопротивляться самой себе; в этот вечер Адриана была очаровательна!
Но увы! Этот дебют был последним ее дебютом, последним прощанием с публикой.
Через четыре дня она умерла в ужасных мучениях. При вскрытии ее трупа оказалось, что ее кишки сильно были заражены антоновым огнем.
Каким образом и кем была отравлена Адриана Лекуврер, никто не знал.
Нелишним будет заметить здесь, что и духовное начальство также, казалось, разделяло с герцогиней Бульонской чувство мести к актрисе Лекуврер: оно не дозволило хоронить несчастную на церковном кладбище!.. Нанятые носильщики вынесли ее из дома в час ночи и украдкой схоронили на берегу Сены, против Бургундской улицы.
Прекрасный портрет Адрианы Лекуврер хранится и до сих пор еще в Корнелии; портрет рисован художником Коапелем и гравирован Древе-сыном.
Герцог Бульонский, муж герцогини, которую все публично обвиняли в том, что она отравила Лекуврер, пережил артистку только на два месяца.
Обратимся теперь к политическим событиям. Около этого времени корсиканцы попытались в первый раз восстать против генуэзцев. Восстание это, результатом которого было присоединение Корсики к Франции, кончилось только за два года до рождения Наполеона.
Выше мы уже говорили о той радости, с которой было принято известие о рождении у королевы дофина. С не меньшей радостью Франция приняла и другую новость: королева родила второго сына, названного герцогом Анжуйским. С этого времени, если бы только судьба не стала так жестоко преследовать потомство Людовика XV, как преследовала потомство Людовика XIV, старшая линия королевского дома не могла уже пресечься.
Между тем война против янсенистов и молинистов продолжалась: религиозные споры и разногласия были с той и с другой стороны все те же, что и прежде. Правительство приняло строжайшие меры к устранению этих внутренних беспорядков.
В описываемую нами эпоху один король, следуя примеру Карла V, Христины и Филиппа V, отказался от престола, которым впоследствии снова пытался завладеть. Этот король — Виктор-Амедей II. Он отрекся от престола в пользу сына своего Карла-Эммануила и уехал из Турина в Шамбери, где хотел остаться жить под именем графа Тендского.
Искать уединения заставили его не столько дела политические, сколько любовь его к прекрасной графине Сен-Себастьен. Поэтому тотчас по приезде своем в Шамбери он сделал для нее публично то, что Людовик XIV сделал втайне для госпожи Ментенон: он вступил с ней в законный брак.
Жизнь короля Виктора-Амедея прошла среди двух — довольно замечательных — любовных интриг: с графиней Веррю, о которой мы уже говорили и которая привезла во Францию противоядие для Людовика XV, и с графиней Сен-Себастьен, которая сопровождала его в Шамбери, разделяла с ним скуку уединения и последовала потом за ним в тюрьму.
Так как мы упомянули сейчас о графине Веррю, которая в царствование Людовика XV играла весьма замечательную роль, то скажем здесь о ней несколько слов.
Графиня Веррю была дочерью Люиня от второй его жены (первая жена Люиня жила недолго), которая приходилась в одно и то же время своему мужу женой и теткой, ибо была сестрой его отца, дочерью известной в свое время герцогини Шеврез, о которой нам неоднократно приходилось говорить в книге «Людовик XIV и его век».
От этого второго брака Люинь имел много детей, а так как он не был богат, то старался как можно скорее сбывать куда-нибудь своих дочерей.
Жанна-Альбертина Люинь, родившаяся 18 сентября 1670 года, шестнадцати лет вышла замуж за графа Веррю, вдовствующая мать которого пользовалась везде уважением и почестями и была статс-дамой герцогини Савойской.
Граф Веррю явился с женой к Пьемонтскому двору. Он был молод, красив, богат и знатен. Все эти качества пленили молодую графиню и заставили ее еще более любить своего мужа. Таким образом, первые годы их брачного союза прошли в счастье и благополучии.
Герцог Савойский, увидев однажды графиню Веррю у ее матери, влюбился в нее. Графиня, заметив, что герцог начинает за ней ухаживать, сказала об этом своей свекрови и мужу, которые похвалили ее за откровенность и благоразумие, но не обратили никакого внимания на поведение герцога в отношении к ней. Не видя для себя препятствий, герцог Савойский удвоил свои старания понравиться хорошенькой Веррю, стал назначать у себя, против своего обыкновения, праздники, балы, делая царицею их графиню. Госпоже Веррю не нужно было доискиваться причины праздников и балов у герцога Савойского: она знала, что они делались, собственно, для нее. Она старалась находить предлоги не бывать на них и два раза кряду отказывала герцогу в желании присутствовать на его великолепных праздниках. Понятно, что отсутствие графини Веррю не могло остаться не замеченным на этих праздниках. Однако ей все-таки пришлось бывать на них после, хотя, быть может, и против воли, ибо ее муж и свекровь считали преступлением с ее стороны не ездить на увеселительные вечера к герцогу. Графиня объявила тогда обо всем своему мужу, сказала, что герцог Савойский в нее влюблен, что она знает, для чего герцог оказывает ей все эти попечения, ласки и такую любезную внимательность, но граф отвечал, что если бы и действительно герцог Савойский был влюблен в нее, то все же ей не следует выказывать презрения к нему. Тогда герцог, видя, что ничто не препятствует его любви, сделался смелее и открылся в своей страсти хорошенькой графине, которая снова прибегла к защите своего мужа и свекрови, прося их увезти ее куда-нибудь в деревню, и что если они не хотят сами ехать, то дозволить по крайней мере ей удалиться в какое-нибудь уединенное место. Но и на эту просьбу свекровь и муж расхохотались во все горло и сказали только, что она, вероятно, желает их разорения. Бедной графине оставалось теперь одно средство, к которому она и прибегнула: она притворилась больною, приказала свезти себя на Бурбонские минеральные воды и написала в то же время письмо к своему отцу, герцогу Люиню, в котором просила его приехать повидаться с ней в Бурбон, так как она имеет сообщить ему один весьма важный секрет. Пригласили доктора. Он объявил, что графине непременно надобно ехать лечиться на минеральные воды. Нельзя было не слушаться совета доктора, поэтому свекровь и муж согласились отпустить больную на воды в сопровождении, однако, ее дяди аббата Скаглиа. Лучшего провожатого, казалось, нельзя было найти: аббату было около семидесяти лет, притом же он слыл за человека редкой нравственности.