Люфтваффе: триумф и поражение. Воспоминания фельдмаршала Третьего рейха. 1933-1947
Шрифт:
Во время нашей последней встречи, которая произошла 12 апреля 1945 года, Гитлер все еще был настроен оптимистически. Мне трудно определить степень его искренности в тот момент. Оглядываясь назад, я склонен думать, что им полностью завладела навязчивая идея о некоем чудесном спасении, за которую он цеплялся, словно утопающий за соломинку. На мой взгляд, он верил в победу на Восточном фронте, в новоиспеченную 12-ю армию, во всевозможное новое оружие и, возможно, даже в то, что противостоящая нам коалиция вот-вот распадется.
Все эти надежды были иллюзорными; после того как русские начали решающее наступление, Гитлер практически превратился в затворника, почти перестав общаться со своими приближенными и все больше погружаясь в придуманный им нереальный мир.
Ответственным за положение дел на театрах военных действий Верховного командования вермахта был генерал Йодль, работать с которым
С фельдмаршалом Кейтелем мне меньше доводилось общаться. Его указания по поводу формирования новых частей или ротации войск базировались на приказах фюрера, по поводу которых можно было спорить, но которые нельзя было изменить. Так, Гитлер был убежден, что для продолжения войны жизненно необходимо создавать новые, свежие дивизии, а для этого нужно было выделять личный состав, технику и снаряжение. Я, как и многие другие генералы, придерживался противоположной точки зрения, считая, что создание новых частей и соединений приводит к неоправданному расходованию имеющихся ресурсов и что в последней фазе войны нужны тактические победы, а не новые дивизии.
Окружение группы армий В в Рурском мешке решило судьбу центральной части Германии.
Намерения альянса были очевидными, и, как бы мы ни пытались им помешать, у противника было все необходимое для их осуществления. Для нас вопрос о местах концентрации сил противника больше не был загадкой, но в целом утратил свое былое значение, поскольку в нашем распоряжении не было мобильных частей и авиации, способных нанести эффективный удар по районам сосредоточения вражеских войск. Я называю этот период «временем импровизации», когда главным фактором стал боевой дух солдат и офицеров.
То, что планомерная оборона центральной части Германии – района, ширина которого составляла приблизительно 240 километров, – силами разрозненных отрядов невозможна, было совершенно очевидно. Перед разбросанными на этой территории частями наших войск, соответственно, ставилась задача задержать продвижение противника до подхода мощной, хорошо организованной группировки. Ею могла быть только 12-я армия, сформированная в конце марта. Только ее участие в боях могло стать определенной гарантией того, что события на западе не повлияют на происходящее на русском фронте и что нам удастся предотвратить рассечение Германии пополам.
12-я армия, таким образом, представляла собой важнейший фактор, способный серьезно повлиять на развитие событий на Западном фронте, – как бы ни повернулось дело, она могла быть использована в Гарцских горах для решения любых задач. Следовательно, Гарц и примыкающую к нему зону следовало держать свободными. По крайней мере, наши войска были по-прежнему измотанными, и нам не следовало раньше времени вводить их в бой, пытаясь вырваться из горного района. Кроме того, Гарц давал неплохие возможности для маскировки.
Директивы Верховного командования вермахта совпадали с моими взглядами. В то время я не рассмат-ривм вопрос о том, как наши действия повлияют на исход войны, – это было бы непродуктивно. Все, что я пытался сделать, – это затянуть боевые действия перед Гарцем на как можно больший срок и дождаться момента, когда ситуация на русском фронте окончательно прояснится. В начале апреля я указал на необходимость усиления нашей группировки в Гарце, а также на то, что 12-й армии следует держать открытыми коммуникационные линии между Гарцем и
Было ясно, что наступление противника можно задер-, жать только на труднопроходимой местности между Тев-тобургским лесом и Шпессартскими горами, а также в районе между Гарцскими горами и Тюрингским лесом. Если бы противнику удалось выйти на открытую местность по любую сторону от Гарцских гор, все было бы кончено.. Создание оборонительных рубежей на Саале и на Эльбе, несомненно, было возможным, но обе эти реки протекали слишком близко к Восточному фронту. Таким образом, моя миссия, состоявшая в том, чтобы оставить свободными тылы русского фронта, создать базу для 12-й армии к западу от Эльбы и вывести из окружения группу армий В, стала невыполнимой. Таким образом, измотанные германские войска были вынуждены отойти к Гарцским горам в надежде, что там они смогут закрепиться даже при том, что им придется обороняться малыми силами. Кроме того, ими был получен приказ удержать Гарц, который должен был стать базой для 12-й армии, и Тюрингский лес, являвшийся важным промышленным районом. Между тем моя робкая надежда на то, что мощная американская группировка позволит нашим малочисленным и измотанным частям заманить себя в горы, исполнилась. В обычных условиях опасно проводить важную операцию, находясь между двумя горными цепями, отстоящими друг от друга на 80-100 километров, или имея горы хотя бы с одной стороны от себя. Однако, поскольку противнику было известно о том, что наши войска в центральной части Западного фронта малочисленны, наш план не был слишком уж рискованным, особенно если учесть, что, имея мобильные разведывательные подразделения и обладая господством в воздухе, противник был в состоянии без труда ликвидировать любую угрозу своим флангам. Между тем, реализуя наш план, 7-я и 11-я армии оттянули на себя значительные силы американцев и приостановили продвижение противника, дав 12-й армии возможность окончательно сформироваться. Возможно, противника задержали еще и другие факторы – например, политические договоренности внутри антигитлеровской коалиции, трудности со снабжением, а также некоторая опаска, с которой альянс относился к германским частям, рассеянным по району. Так или иначе, факт остается фактом: войска альянса не сумели до конца использовать имевшиеся у них возможности, благодаря чему наши армии на русском фронте могли вести битву, в которой решался исход войны, не беспокоясь о том, что с тыла им могут угрожать войска западных союзников России.
В начале апреля мой командный пункт находился в районе, где разворачивались основные боевые действия, и в то же время сравнительно недалеко от Берлина. Несмотря на его весьма выгодное расположение, связь с флангами становилась все хуже, а в штабы групп армий мне приходилось добираться все более кружным путем, причем состояние дорог все время ухудшалось. После того как группа армий В практически перестала существовать, а центр Германии оказался рассеченным на две части, в результате чего над нами нависли две угрозы, не связанные непосредственно между собой, необходимость в существовании единого командования отпала. Соответствующие изменения были произведены приказом фюрера от 6 апреля. Был назначен командующий северо-западным районом, южная граница которого проходила по линии Хамелин – Брунсвик – Магдебург. Район к югу от этой линии остался под моим командованием.
В первые дни апреля я был также проинформирован о плане, который должен был вступить в силу в случае, если бы стало невозможным руководить тремя театрами военных действий – Северо-Западным, Южным и Восточным – из центральной части Германии. В соответствии с этим планом я и небольшая группа представителей Верховного командования вермахта во главе с генералом Винтером должны были взять на себя коман-, дование германскими войсками во всем южном регионе, включая Италию, Югославию и южную часть русского фронта, вместе выполняя функцию командующего Южным фронтом с неограниченными полномочиями. На севере ту же миссию должны были в случае необходимости выполнить адмирал Дениц и оперативный отдел штаба вермахта. Вопрос о роли Гитлера остался открытым. Самое интересное в этой рокировке было то, что командование передавалось двум солдатам, в то время как Геринг, которого считали преемником Гитлера, и партия оказались исключенными из этого процесса.