Люфтваффельники
Шрифт:
Далее по распорядку дня следовала самоподготовка, и мы двинули в учебную аудиторию, определенную расписанием. Через некоторое время туда пришел Лелик мрачнее тучи. Он подошел к сержанту Гнедовскому и попросил записать его в увольнение на ближайшие выходные.
— Валерка выручай, оформи увольняшку. Зёма мой — мундеркинд недоученный, физик хренов в госпитале лежит. Хочу проведать. Вину чувствую, мама не горюй. Вот научил на свою голову, еще и провода подарил. Парень себе чуть мозги не вскипятил. До сих пор в их роте паленым воняет. Дубина, не мог «вольтомметром» напряжение померить, отличничек!
— Вольтметром,
— Без глаза. У семи нянек, дите без глаза Валер, а не без члена. Короче, я хочу парня проведать, передачку принести какую-никакую.
— В твоем случае, без языка. Вернее, наоборот — с офигительным языком. Дарвин не зря придумал красивую сказку про естественный отбор. Ящик прав, такие умники в природе не котируются. Не понял чего, переспроси, язык чай не отсохнет пару вопросов задать. Зачем горячку пороть?! Наверно, перед остальными парнями решил рисануться, превосходство свое показать. Вот и получил по заслугам. Гордыня — грех! Дураков надо учить, вот его и научили, что технику безопасности соблюдать надо, пусть теперь свой деликатес жует, может меньше станет. Шучу, не психуй, а если серьезно, то еще неизвестно, может, он нас уже запалил и в роте обыск в самом разгаре, а мы только недавно «Агдам» под полы перепрятали. Мда, ребята расстроятся, что делать будем?! Опять в клумбу закапывать, осень на дворе. Замерзнет, однако. Как думаешь, парень не проболтается?
— Нет, не должен, в Киеве ребята-кремень. Да и болтать ему теперь не скоро. А писать в киевских школах не учат, вообще, только читать. Шучу. Увольняшку пиши.
В субботу Лелик сходил в увольнение, проведал своего дорогого земляка и принес успокаивающие новости. Парень жив, здоров, идет на поправку, на все вопросы дотошных офицеров-дознавателей отписывается на промокашке: «Ничего по данному прискорбному случаю объяснить не могу. Не помню». Врачи госпиталя хором подтвердили: «Парень не врет, в данном случае, частичная потеря памяти — ретроградная амнезия, случается довольно часто. Еще повезло, что дурачком не стал».
Этот киевский кадр после выписки из госпиталя частенько приходил к Лелику в гости, его язык со временем пришел в норму, и речь полностью восстановилась. Мы часто подшучивали над ним, называя его «Электриком» или «Электроником». Парнишка не обижался, с чувством юмора у него был полный порядок, а в мужской среде это дорогого стоит.
Этот киевский парень прославился на все училище. Но, слава его была недолгой, ибо вскоре нашу альма-матер облетела новая весть, которая затмила все предыдущие события.
Опять же, на первом курсе нашелся очередной гений, который, будучи в наряде на хозяйственных работах в столовой, выпил два полных чайника компота и, выкроив время, залез позагорать на крышу столярной мастерской. Когда зов организма стал нестерпимым, довольный жизнью
Расплата за идиотизм не заставила себя ждать и очередного любителя проверить на себе силу электричества увезли на «Скорой помощи» в гарнизонный госпиталь с неимоверно распухшим членом и хорошо прожаренными яйцами.
Закон Ома работал без перебоев — чем больше напряжение, и меньше сопротивление, тем больше сила тока и страшнее последствия.
Интересно, а самого великого Ома электричеством било?! Наверное, да! Ибо, вывести такой гениальный закон можно только лежа на больничной койке после ряда практических экспериментов.
83. Основы казарменной педагогики
— Авдеев!
— Я!
— Апестин!
— Я!
— Белов!
— Я!
Идет стандартная вечерняя поверка — предусмотренная Общевоинскими Уставами обязательная для всех военнослужащих срочной службы процедура проверки наличия персональной тушки в пределах казармы. И никуда от нее не деться.
Каждый вечер перед сном, в строгом соответствии с распорядком дня весь личный состав 4-й роты — поголовно все 144-е морды лица или вернее — откровенно засыпающие прямо в строю, 144-е тела стоят в центральном коридоре казармы, построившись в две шеренги. Стоят, уже частично отключив сознание, но пока еще в вертикальном положении. Стоят с единственной целью — громко и внятно выкрикнуть: «Я!», услышав свою фамилию из уст дежурного офицера.
Благо, если офицера в расположении роты уже нет — слинял, любезный, по делам своим персонально-шкурно-неотложным (порцию водовки заглотить после нелегкого трудового дня или какую симпатичную мадам в кино сводить с перспективой)?! Вопросов нет, все мы — люди-человеки и личная жизнь должна быть у каждого, независимо от чинов и регалий.
В этом случае вечернюю поверку проводит старшина роты — Игорь Мерзлов. Игорь уже многократно и досконально заучил список личного состава 4-й роты наизусть и выстреливает все 144-е фамилии, не заглядывая в бумажку.
Услышав ответное «Я!» владельца фамилии, старшине нет необходимости скользить пристальным взглядом по длинному строю курсантов, дабы лично убедиться, что «Я!» выкрикнул именно тот, кому положено. А не его закадычный дружбан, который, талантливо изменив тембр своего голоса, старательно прикрывает отсутствующего в «самоходе» парня, рискуя получить пяток внеочередных нарядов за наглый подлог или трое суток ареста на гауптвахте за целенаправленное содействие в злостном нарушении воинской дисциплины — самовольной отлучке. Не смотря на строгость наказания, все равно периодически «ломали голос» и рисковали, а куда деваться?! Пострадать за друга — это святое! А отсутствующий на вечерней поверке друг-курсант в это время, как правило, жадно и хаотично вкушал все прелести быстротечной любви в жарких объятьях не слишком капризной и не очень разборчивой девицы из ближайшего общежития мед., пед. или института культуры. Не столь важно, главное, что вкушал… Причем, вкушал по максималу …и еще разок за того парня, который сейчас «ломая голос», отзывается на его фамилию!