Люфтваффельники
Шрифт:
Но БОГ, Витю любил! В последний решающий момент, когда уже все опустили руки и виновато отвели глаза в сторону от нашего бестолкового страдальца, Копыто в порыве отчаяния, жалобно взвизгнув, сжал зубы, обильно полил руку смесью оружейного и подсолнечного масла и сильно сдавил кисть руки. Что-то в ней громко хрустнуло и Витя со страшным стоном и отборным русским матом, стянул оковы со своей руки. Очередное чудо!
Быстро вытерев наручники от следов масла, Виктор передал их лейтенанту Зайчику, тот так же быстро, но аккуратно положил их в стол, рядом с ключом. В этот судьбоносный момент, секунда в секунду, в кабинет вошел капитан-ракетчик —
Сдавали караул мучительно долго и тяжело. Ракетчики глумились на полную катушку. Мы перемыли караулку несколько раз, подмели двор и перекрасили разметку номеров камер внутри гауптвахты. Данная экзекуция продолжалась бы еще бесконечно долго, но привезли ужин для нового состава караула. Капитан-ракетчик, балдеющий от безнаказанной возможности поиздеваться над «летунами», был везде и всюду. Он совал свой нос в каждую дырку и тыкал туда же носом нашего лейтенанта. Зайчика уже просто мелко трясло, нервы его были на пределе. Когда солнце уже скрылось за горизонтом, а на ночном небосводе зажглись яркие звезды, «вражеский» капитан изрядно устав, наконец, смилостивился.
— Конечно, жалею я вас. По-хорошему, надо бы до утра здесь оставить. Подкрасить кое-где, отмыть получше. Да ладно. Добрый я. Моим орлам ужинать пора, а вам еще до училища пилить час-полтора, не меньше. Живете, где-то за городом, как на хуторе. Хрен с тобой, летеха, будешь должен. Лети отсюда, пока я не передумал.
И капитан поставил долгожданную роспись в журнале приема-сдачи караула. Ах, дурачок, дурачок! Он так увлекся процессом унижения ненавистных авиаторов, что пропустил самое главное. Документацию поста по описи, он естественно принял. А вот опись имущества поста не посмотрел, наивно полагая, что стол, стулья, топчан, лампа и телефоны никуда не денутся. И точно, они никуда не делись. Но в описи был новый маленький пунктик о наручниках и ключе к ним, в единственном экземпляре. Совсем недавно, сей пунктик появился, от руки вписанный, шариковой ручкой. Только-только наручники в моду входить стали. Перестройка в стране однако, ускорение, а наручники — игрушка редкая, модная, заграничная, на валюту наверно купленная.
Получив заветную подпись и продублировав ее звонком в комендатуру, о наконец-то произведенной приеме-передаче караула, мы получали долгожданную возможность благополучно смениться и скоропостижно покинуть эти отвратительные негостеприимные стены гауптвахты, в не менее мерзкой и недружелюбной комендатуре. Но уйти, мы должны красиво.
— Караул, к машине!
Лейтенант Зайчик, убедившись, что все наши замученные представители доблестного ВВС удобно разместились в кузове училищного «УРАЛА», оружие и патроны в наличии, назначив старших по левому и правому борту кузова машины (положено по Уставу), быстро сел в кабину. Перед тем, как закрыть дверь и скомандовать водителю: «Домой, на базу», он вежливо напомнил капитану-ракетчику о маленьком довеске к военному имуществу гарнизонного караула, лежащем в самом нижнем ящике стола. Мило улыбнувшись, лейтенант вскинул правую руку в образцовом и щеголеватом воинском приветствии.
— Честь имею! Счастливо оставаться!
— Наручники?! Постойте, но, я же их еще не проверил?!
— Твои проблемы, капитан! Подпись стоит, доклад в комендатуру о смене наряда прошел. Желаю удачи и счастья в личной жизни! Все, поехали!
— Ладно, пока. Пойду, посмотрю, что за браслеты, никогда не видел.
Зайчик
В расположении роты, лейтенант Зайчик был заметно возбужден, он нервно смеялся по любому поводу и долго хихикал, представляя лицо капитана-ракетчика, играющего с браслетами. Нам всем очень хотелось, чтобы капитан примерил на себя это редкое, но очень прочное украшение. Надеюсь, что произошло все именно так.
Пока мы сдавали в «оружейку» автоматы и патроны, Зайчик взахлеб говорил, как нам всем неимоверно и фантастически повезло. Что звезды и планеты встали очень удачно. Что сегодня — наш, безусловно, счастливый день. Что все это, просто фатальное стечение обстоятельств, чудо, мистика, фантасмагория, наваждение и прочее…
Мы охотно соглашались с ним, кивали головой, но не стали рассказывать истинное положение дел, дабы не вгонять лейтенанта в глубокую депрессию и в ужас, переходящие в длительный и беспробудный запой. Пожалели его слабую, неискушенную офицерскую психику. Он ведь не знает, что ему повезло просто так — исключительно случайно. За компанию, не более того. Фактически ненароком. Вместе с одним человеком, которого, БОГ очень любит.
24. Баю, баюшки, баю
Мама дорогая, как же хочется спать?! Услышал бы сейчас команду «Отбой», сразу же «сложил бы шасси» и повалился прямо на бетонный пол …и сладко проспал, не видя снов, минут 600…, нет, 900 минут! Точно, 900 минут гораздо лучше, чем 600…
Свинцовые веки, наплевательски игнорируя категорический приказ ускользающего сознания: «не спать!», мягко смыкаются. Размеренный голос старшины 4-й роты, проводящего очередной инструктаж перед заступлением 45-го классного отделения во «внутренний» караул, становится все тише, мягче и ласковей… мурррр-мурррр… Ощущение реальности неумолимо притупляется, уставший мозг начинает работать в импульсно-проблесковом режиме, периодически чередуя полные отсечки разумной деятельности с прерывистыми вспышками искаженного сознания…
Блым-блым… инстинктивно поправил ремень автомата Калашникова на правом плече, чтобы не сползал… блым-блым… непроизвольно вздрогнув, выпрямил ослабшие колени, чтобы не подкосились ноженьки… блым-блым… ст. 129 Устава гарнизонной и караульной службы?! Конечно помню, о чем речь, наизусть отбарабаню… блым-блым… часовой есть лицо неприкосновенное… блым-блым… серый бетонный пол неожиданно подпрыгнул и сменил привычное горизонтальное положение на неестественно вертикальное… блым-блым… Странно однако?! С чего бы это? …блым-блым… Бац! Искры из глаз!
Взметнувшийся вверх пол, больно врезал меня по лицу, сдирая кожу на щеке… блым-блым… раздался противный лязг железа по бетону — мой автомат лежит рядом со мной… блым-блым… Не понял?! А почему я лежу на полу, когда буквально еще мгновение назад стоял в строю… Кстати, на полу так уютно и хорошо, мягко… кто-нибудь, бросьте в меня одеяло… пожалуйста… блым-блым… Как на полу?! Мде… приехали! Вырубился, твою…дивизию, вот стыдобища!
Склонившийся надо мной старшина предельно вежлив.
— Уснул батенька? Пора просыпаться, милый! Агу! Агу, маленький!