Люмен
Шрифт:
– Пойдем, я приготовлю тебе завтрак, малыш. – С этими словами я поднимаюсь с кровати, а Кастор несется следом за мной, его когти царапают гладкий каменный пол, когда мы пробегаем через коридоры и комнаты, словно сильный и могучий лось мчится прямо передо мной: в нем нет и капли хрупкости.
Я останавливаюсь перед комнатой Финна и тихонько заглядываю в приоткрытую дверь: улыбка расползается по моему лицу, когда я вижу, как Финн и Поллукс распростерлись на простынях и крепко спят. Поллукс настолько же гигантский, как и Кастор, и его крепкое тело заставляет
– Тсс, малыш, – шепчу я ему, и он закрывает глаза, словно понимает мое желание. Я хочу, чтобы брат хорошенько выспался.
Мы еще не до конца справились с акклиматизацией, поэтому кажется, что весь мир перевернулся с ног на голову.
Наконец мы оказываемся на кухне, и, кроме нас, там пока никого нет. Это немного странно, но вполне объяснимо: еще слишком рано для подъема в обычный день, когда ни у кого не запланировано ничего важного. Дурацкая акклиматизация. Я насыпаю корм в миску Кастора, а сама беру из хлебницы рулет и завтракаю им.
Когда мы заканчиваем, на кухне все еще пусто.
Поэтому мы с Кастором решаем отправиться на улицу. Нам приходится продираться сквозь туман, застилающий все тропинки: здесь я могу почувствовать себя первооткрывателем.
Очень быстро я начинаю жалеть о том, что не надела свитер. Промозглый и колючий утренний ветер заставляет меня ежиться от холода, а солнце лишь немного выглядывает из-за горизонта. Мое тело покрывается мурашками, и пупырышки на ногах трутся друг о друга при ходьбе, словно я полностью покрыта тысячами крошечных колючих муравейников.
Над горизонтом расстилаются сиреневые, розовые и бордовые полосы, а солнечный диск поднимается из-за края земли и кажется неестественно огромным: наверное, потому, что просторы поместья Уитли такие бескрайние. Я потрясена красотой этого утреннего пейзажа, когда внезапно до меня доносится какой-то шум.
Словно камушек, который катится по дорожке. Звук скольжения, нечто, что беспардонно врывается в утреннюю тишину, ломает ее.
Я останавливаюсь, но Кастор бросается вперед и мчится куда-то вдаль без меня. Я вижу только то, как его гигантское тело буквально летит по направлению к конюшням, потому что весь он в нетерпении найти источник странного звука.
– Кастор! – пытаюсь подозвать его я, но он даже не оглядывается на меня.
– Кастор, – вторит мне более мужественный, чем мой собственный, голос, буквально взрывая тишину, и пес останавливается у ног Дэра, – сидеть!
Кастор немедленно и покорно садится перед ним.
Я благоговейно наблюдаю за происходящим.
– Как тебе это удалось?
Дэр поднимает на меня взгляд. Полагаю, ему сейчас… одиннадцать. Его волосы немного взлохмачены, и они почти достают до его плеч. Но его глаза… они почти не изменились.
Темные.
Темные.
Темные, словно густая ночная тьма.
– Тебе нужно быть потверже, – говорит он мне, и я замечаю, что его голос начал ломаться, а говорит он с превосходным британским акцентом, – ты должна показать,
Я немного сомневаюсь, потому что мне кажется, что Кастор вдвое, а то и втрое больше меня. Зачем ему меня слушаться?
– Позови его, – объясняет мне Дэр, – потверже. Скажи ему: «Кастор, ко мне!»
Я так и делаю, стараясь передать выражением своего лица всю твердость и настойчивость Дэра.
Кастор удивленно смотрит на меня, но не двигается. Дэр разражается хохотом.
– Ты должна позвать его так, чтобы он почувствовал твой авторитет, мышоночек.
Я высоко поднимаю подбородок.
– Не смей меня так называть. Я тебе не мышь!
Он смеется.
– Значит, веди себя иначе. Позови его так, как будто тебе это действительно необходимо.
Мои губы искривляются в усмешке, и я выпаливаю:
– Кастор, ко мне!
Кастор поднимается и идет прямо ко мне. Он становится напротив, ожидая следующей команды.
– Сидеть.
Он садится.
Как будто по мановению волшебной палочки.
Дэр улыбается, обнажая свои белоснежные зубы.
– Вот видишь. Он очень сообразительный. И я уверен, что он все еще помнит тебя. Они оба были натренированы на ваши запахи.
– Наши запахи?
Дэр кивает:
– Да. Твой и твоего брата. Сабина сохранила несколько ваших рубашек специально для них. И это сработало, как ты можешь заметить. Он тебя узнает.
На этот раз киваю я, потому что не могу с ним поспорить. Пес и правда узнал меня. Но это немного странно, что мой запах так активно использовался весь этот год, а я даже не знала об этом, хотя, пожалуй, довольно глупо так серьезно думать об этом. Ведь, по сути, мой запах мне не принадлежит. Если подумать. Я оставляю его на вещах и там, где бываю, и так он распространяется вокруг. И с того момента, как я оставляю его где-то, он больше не может впитаться обратно в меня.
Дэр отправляется на прогулку вместе со мной, излишне угловатый и слегка неуклюжий, но мне он кажется таким утонченным, что я сразу чувствую его принадлежность к высшему обществу. Да и в конце концов, он на целых три года старше меня. Одиннадцатилетки в школе даже не наградят меня своим взглядом. Ну ладно, разве только для того, чтобы обозвать меня призраком похоронного бюро. Это воспоминание заставляет меня поморщиться, Дэр это замечает и смотрит на меня с любопытством:
– Что такое?
Я сглатываю: ни за что на свете я не открою ему свои мысли, мне слишком стыдно от них.
– Ничего особенного. Лучше расскажи, что ты делаешь на улице так рано?
На этот раз мне кажется, что его лицо морщится от секундной судороги, но ему почти сразу удается спрятать это.
– Только в это время я могу выходить, – пожимает плечами он, но все же не утруждается разъяснениями, – только не говори Сабине, хорошо?
Я думаю, что с его стороны довольно глупо просить меня об этом, ведь мы не делаем ничего плохого, но я все равно соглашаюсь: