Люпофь. Email-роман.
Шрифт:
Я всё стерпел и ещё буду всё терпеть и далее. Я — христианин. А от НЕКОТОРЫХ жду в эти часы и дни для поддержания духа ЛАСКИ и ПОНИМАНИЯ в 10-кратном размере.
Хорошо, радость моя? Намёки понимаешь? Это — не шутки.
Я.
Моему Лёшеньке, 27 апреля, 23–44 (Я с тобой!)
Любимый мой! Сердце у меня застучало, пока твоё письмо читала! Хотя, впрочем, я ожидала такого расклада. Тяжело, страшно тяжело. Но, несмотря на весь её внешний грязный (?!) фонтан слов и мыслей, в душе она рада, что ты сейчас с ней, выслушиваешь всё это и жалеешь её. Пусть так
Я думаю о тебе постоянно, переживаю за тебя, хотя самой ой как нездоровится. Пришлось сегодня ампулу с анальгином выпить — думала от боли на стенку залезу. Так было жутко, что я демонстративно ушла с этой грёбаной встречи с грёбаным ректором.
Лёшечка, любовь моя, всё, что там у тебя дома творится — всего лишь оболочка, и ты как никто другой можешь из неё выбираться — «раскавычиваться». У нас есть МИР, где мы ни на секунду не расстаёмся — это наши мысли! Я всегда с тобой — помни об этом! Приласкала бы тебя сейчас, нежностью укутала и подарила ДРУГУЮ жизнь, полную заботы, любви, света… Всё это у нас ещё впереди, а пока судьба испытывает нас. И это надо пережить, пропустить через себя и идти дальше по жизни. Я — с тобой; ты — со мной!
Твоя Дымка.
Aline, 27 апреля, 23–54 (Ты прости меня, малыш!)
Как ты догадываешься — прослушал свою, НАШУ (ну и — Глюкозы) песню и — заторчал. (Что-то мы с тобой стали несдержанны в лексике: заторчал, грёбаный…) Хотя вариант с аккордеоном мне ближе и роднее, но и этого достало, чтобы почти что прослезиться. Спасибо, Алина! Уважила старика!
Желаю тебе спокойной ночи. Завтра, может быть, и увидимся. Во всяком случае мне в университет надо заглянуть и по делам обязательно..
Через 15 минут выгляну, дабы узреть ещё одну строчку от тебя, наполненную любовью. Люби меня, Алина! А уж я как тебя люблю!!!!
Целую в больной животик — сильно и нежно: отступись, боль!!!
А.
Моему Лёшеньке, 28 апреля, 22–04 (Мы и Они)
Привет, конфетка! Скушала бы тебя вместе с фантиком (?!). Как прекрасно, что мы нашли друг друга, точнее, Судьба нашла-соединила наши ниточки в крепкий (!!!) узел! Мы — родные люди, кровинки, ангелы, целое… Как хочешь назови! Ах, как Женька Замятин был прав, что есть «мы» и «они». Проецирую: есть мы с тобой и — все остальные. Мы цветём на поляне рядом с тысячами других цветов, но солнце светит только для нас! Надо уметь быть счастливыми среди толпы, быть вдвоём в сотне (во арифметика-то!). Прям эффект матрёшки: я в себе, я в семье, я в городе, я в государстве. В данном случае после «я в себе» непременно следует «я в тебе», а все остальные надстройки — менее значимы! Помнишь моё — «Мы футляры в футлярах…»?
У тебя свой футляр, у меня — свой, но только мы знаем, как можно слегка приоткрыть наши скорлупки, которые «лежат» рядом (теперь уже на одной плоскости), и — увидеться, соприкоснуться… Давай творить друг друга! Значит — любить!
На сим свои экзистенциальные умозаключения завершаю! А логической точкой будет мой большой-пребольшой поцелуй в твою нежную-пренежную щёчку! Чмок!!! Это в левую. Чмок!!! А это в правую. Ладно, и в губки — чмок, чмок!
Твоя философичка.
Aline, 28 апреля, 23–11 (Философема селёдочная)
Алина, в ответ на твоё лирическо-философемное мэйло спешу уведомить, что я только что разделал под орех три громадные селёдки для завтрашнего поминального стола. Это заняло ровнёхонько 2 часа времени и отняло энно-сумасшедшее количество сил и
Я счастлив, что увидел тебя сегодня! Мне за это был объявлен МЯГКИЙ выговор (Д. Н. звонила в универ — меня искала), дескать, неужто я так безудержно влюблён, что ни дня не могу без свиданий обойтись… Я промолчал — соглашаясь.
Люблю тебя; люблю себя — за то, что ты меня любишь; люблю жизнь, за то, что ты в ней есть (появилась)… Будь! Живи!! Люби меня!!! АААЛЛЛИИИНННКККААА!!!!!
Дядя Л., пропахший селёдкой.
Моему Лёшеньке, 29 апреля, 0-11 (Держись)
Спокойной ночи, пропахший ты мой (и не только селёдкой, но и мной тоже, ведь так?!)! А я до сих пор вся пахну тобой (а ведь мы всего только обнялись на бегу и поцеловались!)! Снов тебе пушистых и светлых! Завтра денёк у тебя — о-го-го какой! Силёнок иди в постельку набираться, думая, конечно, обо мне! Расцеловываю!
Я.
Aline, 29 апреля, 0-54 (Скучаю… Уже соскучился!)
Алинка, милая!
Если даже почтовый сервер и сегодня не работает (проверю через час), всё равно пишу вот это письмецо, чтобы сообщить: соскучился ужасно!
Я и устал (ты была права) ужасно: организовывал, покупал, хоронил, угощал, выслушивал разговоры, мыл посуду, расставлял мебель… И т. д., и т. п., и пр.
Всё позади. Голова болит ужасно. Мысли, как ты понимаешь, не ахти (почему-то ритуальный зал, церковь кладбищенская, кладбище настроение не поднимают… Интересно — почему???!!!)
Очень любопытничаю — помнишь ли ты ещё меня? Если да — я счастлив. Если нет…
Жду завтра встречи, как юнец лет шашнадцати ждёт первого свидания!..
Люблю тебя, голуба! Люблю, любимая!!!
А. Д. — похоронных дел мастер.
Моему Лёшеньке, 30 апреля, 21–12 (Help!!! SOS!!!)
Лёшка, Лёшка! Неужели твоё «mar» — такая память-напоминание о Марии?! Только сейчас мне пришло это в голову — сомневаюсь, что это моя больная фантазия придумала! Хотела сесть и написать тебе горячее письмо (ведь дома далеко не тепло!), но зашла во «Входящие» и увидела твой мэйл, отправленный с другой почты, это красноречивое «mar» в адресе… И тут меня, как яблоком по голове когда-то Ньютона, осенило, что значат эти славные три буковки! Я понимаю, что придумывались они в 2001 году, когда для меня в твоей жизни ещё только-только место готовилось-подготавливалось, и всё же… Царапает прямо по живому… Прошлое как будто не хочет тебя отпускать, или ты сам не хочешь его отпустить?! Право, не знаю. Глупо всё это. Есть между нами эта невидимая ширма твоей памяти-воспоминаний-опыта, через которую многое видится очень туманно, да и вообще эта перегородка мешает! Я не собираюсь о чём-то просить, не дай Бог, требовать, но знай, что ЭТО меня беспокоит-мучает! Самая страшная измена — когда в мыслях другая! А я хочу быть монархисткой твоего сердца и дум! Вся власть в одних руках — моих! Делить тебя с кем-то — невыносимая пытка, что ты только можешь для меня придумать! Милый, очень прошу тебя, мучай меня ТОЛЬКО жаркими ласками, поцелуями, не давай отдыха от своей нежности, но не пытай ТАКОЙ изменой (самой подлой) — в мыслях, подсознании! Теперь это «mar» меня сегодня и завтра будет подъедать изнутри, дятлом у виска стучать — навязчиво и динамично! Выручай! Спасай! Тону…