Люс-а-гард

Трускиновская Далия Мейеровна

— Робин Гуд?! — и тут глаза юноши потеряли старательно выдерживаемый холодный прищур и стали круглыми, как орехи.

Люс тоже как бы приподняла какая-то антигравитационная сила, подержала секунду в воздухе и аккуратно шлепнула на место.

— Нет, настоятель Оксфордского аббатства! — воскликнул стрелок.

— Какой же ты Робин Гуд? — чуть опомнившись, возразил пленник. — Я слыхал, что тебя зовут Томас Тернер — разве нет?

— Кто такой Томас Тернер? — осведомился стрелок. — Почему я впервые слышу это имя? Это кто-то из моих молодцов?

От

такого ответа юноша только сердито засопел, а стрелок встретил восторженный взгляд Люс и подмигнул ей.

— Мы с вами в Шервудском лесу, молодой лорд, — уже помягче сказал он.

— А какой же Шервудский лес без Робина Гуда? Это уж будет непорядок, добрый сэр! Где Лондон — там и король. Где лес — там и Робин. Вот разве что ваша светлость прикажет вырубить лес под корень…

Некоторое время оба молчали. Юноша — сердито, назвавший себя Робином Гудом — пофыркивая, а Люс — с любопытством переводя взгляд с одного безмолвного собеседника на другого.

Юноша сдался первым. Он демонстративно лег спиной к стрелку, завернулся в плащ с головой и несколько минут спустя стал усердно посапывать.

— А ведь неизвестно, успеем ли мы с вами позавтракать, добрый сэр, — задумчиво сообщил ему стрелок. — Я бы все-таки на вашем месте ночью тихонечко пожевал холодного мяса, а хлеб мы держим вон в той корзине.

— Бог с ним, — и Люс коснулась рукой мощного плеча.

— Нет уж, если хочет быть в ватаге разумным человеком и вести нашу переписку с лордом и шерифом — пусть привыкает к нашему распорядку, — и стрелок негромко рассмеялся.

— Упрямый мальчишка, и ничего больше, — проворчала Люс, несколько обиженная тем, что какому-то полудохлому графу стрелок уделяет больше внимания, чем ей.

— Сдается мне, что ты еще моложе этого мальчишки, — заметил стрелок.

— Сколько же ему лет?

— В прошлом году на святого Михаила стукнуло восемнадцать, это я точно помню. Тогда же и началась вся история с наследством.

— Какая история? — спросила Люс, в точности соблюдая инструкции мудрой Асият: сперва дать объекту наговориться в полное его мужское удовольствие.

— Паренек, сам видишь, пустое место, не чета тебе. Лорд Блокхед у старого лорда был первенцем, потом сколько-то детишек родились и померли. Старый лорд овдовел, взял за себя молодую, она тоже ему троих родила, а только самый младшенький выжил. Ну, решили дохлятинку отдать в монахи, тем более, что куда еще девать младшего сына? Но тут вернулся из Палестины какой-то дядюшка второй супруги старого лорда. Его тут давно отпели, сколько на упокой его души в обитель всякого добра отдали — не перечесть! А он возьми и вернись из Палестины!

Стрелок от души расхохотался. Люс покосилась на юношу — спит или слушает собственную историю? Похоже, что заснул…

— И ведь все приползали оттуда без гроша за душой, а этот привез неслыханное богатство! И объявил — все отдаст хворенькому племянничку. Ну, наш лорд, конечно, сразу монахам — от ворот поворот!

А у дяди через полгода — новая придурь. Он себе привез сарацинскую девку, жил с ней, жил, а она зимы не выдержала и померла. Так что бы ты думал, парень? Он вдруг решил жениться и оставить законного наследника! И ведь женился! Ну, про это ты, наверно, слышал — взял дочку сэра Питера Хэмфри.

— Ага, — на всякий случай сказала Люс.

— Вот теперь наш лорд с леди ждут, что у них там с молодой женой получится, — весело завершил стрелок. Дядя-то стар, как Масу… Муса… Ну, как его?…

— Мафусаил, — четко выговорила Люс.

— А ты, парень, тоже грамотный? — заинтересовался стрелок. — Я вот подумал — точно, не дело, что бумагу перехваченную прочесть или там добычу посчитать в ватаге некому. Ладно, твою долю в добыче мы потом обсудим… Мафусаил? Так вот, хорошо, если молодая Мафусаилова женушка догадается кого на помощь позвать. Хоть бы и из соседней обители, там братия по этой части — о-го-го! А если нет? Мафусаил-то скоро помрет, ей — вдовья часть, а все наследство — вот этому красавцу. Так что сэр Эдгар сейчас спит и видит, чтобы Мафусаил помер, не оставив ни сына и ни дочки. Тогда он на такие денежки лапу наложит!

И красавец-стрелок прямо замычал от восторга.

Люс явственно видела, что ее избранник — дитя лесной чащобы. Конечно, природный ум тут имелся, и сообразительность, и чувство юмора, вполне приличное для двенадцатого века. Но, с другой стороны, разворот богатырских плеч, прищур синих глаз и повадка бывалого бойца были для нее слаще меда.

— Ну, давай-ка, парень, ложиться, — распорядился стрелок, то ли Томас, то ли Робин. — Завтра отсюда затемно убраться надо. Мы больше двух ночей на одном месте не спим. Ну, пойдешь с нами, что ли?

— Подумать надо, — сказала Люс.

— Ты решайся! С нами не пропадешь! Все красивые девчонки — наши! Думаешь, они в Шервудский лес по грибы ходят? В Шервудском лесу для них такие грибы вырастают — о-го-го!

И стрелок показал, какие именно грибы, таким жестом, что Люс даже порадовалась неисправимости рода человеческого.

Стрелок же улегся вполне грамотно — ногами к догорающему костру, завернулся в плащ, а через полминуты уже спал.

Люс глядела на него, терзаясь противоречиями.

Она, одна из самых светских молодых дам своего времени, не могла вот так прямо взять и грехопасть с человеком, которого знала всего несколько часов — правда, весьма насыщенных часов, — будь это хоть сам Робин Гуд. Начать хотя бы с того, что при всей любви к восточным единоборствам и историческому фехтованию, ее душа жаждала цветов, шампанского и комплиментов…

Конечно, и цветы ей дарили, но это были букеты из трех роз или пяти гвоздичек. Конечно, и шампанское в ее жизни было. И комплиментов она наслушалась. Но недаром эту женщину звали Люс-а-Гард! Ей хотелось уж коли цветов — так охапками, шампанского — ваннами, а комплиментов — умопомрачительных!