Люс-а-гард

Трускиновская Далия Мейеровна

— Но эти добрые стрелки, скажем, не понимают даже и той латыни, что содержится в «Отче наш», — сказала Люс. — Моя сестрица тоже не столь высокообразованна.

— Я могу сочинять и на простом наречии, если нужно, чтобы поняли все, — ответил юноша. — Но той ночью мне показалось, что для моих мыслей подходит только божественная латынь…

Обратив внимание, что к их разговору прислушивается вожак стрелков, юноша почтительно добавил:

— …добрый сэр!

Люс возблагодарила Бога, что юноша предпочел латынь. Неизвестно, какие образы

роились в его голове той ночью, и что из них угодило в канцону!

— Однако я предпочитаю простые песни, — усмехнулась она и продолжала не столько для юного лорда, сколько для красавца-стрелка: — У меня простое сердце, я люблю вот этих ребят из нашей ватаги, которые горой стоят за своих, вот это жаркое, вот этот эль. А всякие выкрутасы господ рыцарей от меня так же далеки, как и сами рыцари.

— Странно. А я понял, что вы с сестрицей не простого рода, — возразил пленник.

И тут Люс вспомнила про Свирель!

Так прекрасна, невзирая на почти классическую латынь, так исполнена страсти была песня пленника, что Люс совершенно забыла о своих обязанностях «сопровождающего лица». А ошалевшая от избытка мужского внимания девственница может много чего натворить. И Люс забеспокоилась — куда подевались эти сто килограммов цветущей плоти? И, кстати, у костра не видно Джека…

Парочка сложилась еще та — всемирно известная певица, лауреат десятка международных конкурсов, равно любимая на Земле, на орбитальных комплексах и в Дальнем Космосе, — и неумытый разбойник из Шервудского леса! Да еще языковой барьер…

Вспомнив еще и про барьер, Люс забеспокоилась. Сама она не могла бы вступить в близкие отношения с человеком, с которым не могла бы предварительно хоть часика три побеседовать. А Свирель должна была еще и объяснить Джеку кое-что важное — сама же Люс ее этому и научила!

Оставалось одно — бежать разыскивать Свирель.

— А кстати, где моя сестрица? — как можно безмятежнее спросила Люс. — Вы не заметили, добрый сэр, куда она подевалась?

— Как это — куда? — удивился юноша. — Этот… Черный Джек, что ли? Так вот, с ним она и ушла, вон туда.

— Благодарю, добрый сэр! — и Люс решительно вскочила на ноги.

— Мне сдается, они там обойдутся без посторонних, — с некоторым презрением заметил юноша.

— Что за тон, добрый сэр! — одернула его Люс.

— Каким тоном мне еще говорить про людей, которые бросаются друг другу в объятия, повинуясь низменному позыву? — высокомерно полюбопытствовал юноша. — Когда говорит лишь плоть, а душа молчит, это иного тона не заслуживает.

«Импотент»— первым делом подумала Люс.

И тут же поняла, что пленник в чем-то прав. Действительно, заговор тринадцати бабуль предполагал все, что угодно, кроме души.

Но обсуждать эту проблему с мальчишкой, хоть бы и прехорошеньким, хоть бы и рыцарского рода, хоть бы и поэтом, Люс совершенно не желала. Поэтому она высокомерно, не хуже приличной леди, пожала плечами и удалилась.

Стрелки выбрали для лагеря невысокий

холм. Один из его склонов был довольно пологим, там и развели костер. С одной стороны поросший деревцами и всякими колючками холм защищал от ветра, а с трех других сторон опять же были труднопроходимые заросли. Безнаказанно напасть на стрелков можно было разве что сверху, но там-то и поставили часовых.

Как выяснилось, хозяйственный Джек успел оборудовать себе немногим выше костра настоящую берлогу. Он подкопал наполовину вывороченное бурей дерево, так что под торчащими вверх корнями образовалось небольшое лежбище. А если накинуть на корни зеленый плащ, так и вовсе получался целый будуар.

Люс спокойно прошла бы мимо берлоги, если бы ей в лицо не угодило что-то одновременно мягкое и шершавое, заставив ее резко остановиться и схватиться за нож.

Шершавое плюхнулось наземь к ее ногам. Люс нагнулась, подняла предмет — и в свете костра, пробивавшемся сквозь кусты, увидела парчовый венчик Свирели.

И она поняла, что языковой барьер не помешал парочке договориться.

Люс тихонько засвистела. Это был условный свист, о котором они успели договориться еще на подступах к хронокамере. Удивительно, но Свирель его услышала. И того удивительнее — она обрадовалась!

— Люс! — воскликнула она. — Люс, я здесь, только не подходи! То есть, подходи, но не близко!… Слушай, переведи, пожалуйста!… Он же меня совершенно не понимает!…

— Что перевести-то? — ворчливо спросила Люс, и тут к ней из берлоги вылетело бледно-лазоревое покрывало.

— Переведи, что я боюсь!

— Это ты, парень? — раздался голос Джека. — Слушай, шел бы ты к костру, я тут и без тебя управлюсь. Только скажи сестрице, что я на ней жениться хочу! А то она так просто не дается… Вот — торжественно обещаю и даже за крест держусь…

— Ай! Только не это! — вскрикнула Свирель.

И Люс, уже морально готовая к тряпичному обстрелу, поймала в воздухе странный предмет.

— Ну и одежки же у них в этой Испании… — раздался из берлоги голос Джека. — Ты, парень, давай, переводи, что женюсь!

Люс потрясенно молчала. Сперва она даже не разобрала, что это у нее в руках за мешок с огромными прорехами. Потом сообразила. Ей никогда не приходилось не то что держать, а даже видеть дамские трусики такого фантастического размера…

— Марианна, он на тебе жениться хочет! — крикнула Люс. — Представляешь?

— Этого еще не хватало! — отвечала певица. — Ну, скажи ты ему наконец, чтобы он поосторожнее! Я же боюсь! Ай!

Люс поняла, что из берлоги сейчас вылетит и платье.

— Погоди! — вдруг вспомнила она. — Ты побрызгалась этой дрянью против блох?

— Какие блохи?! — в отчаянии воскликнула Свирель. — Он совсем озверел! Ай! Ой! Люс, я его сейчас убью!

— Послушай, Джек! — перешла Люс на архаическое наречие стрелков Шервудского леса. — Ты там поосторожнее! Побереги сестрицу! Она-то себя для тебя сберегла!