Люс-а-гард
Шрифт:
— Ну-у! — взвыл от восторга Джек. — А вот сейчас разберемся!
— Я тебе разберусь! — пригрозила снаружи Люс. — Если Марианна еще хоть раз пискнет — я сам к тебе туда залезу!
Но ответом ей было рычание.
— Свирель, расслабься! — вскричала Люс, поняв, что на Джека уже ничем не подействуешь. — Расслабься и будь как кисель! Тебя спасет только это!
И тут Шервудский лес огласился пронзительным воплем. Вопила глотка, привыкшая наполнять звуком просторы величайших концертных залов мира.
После чего, стряхнув с себя оглохшего Джека, Свирель рванулась из берлоги.
Плотный плащ уберег ее от колючек, и она пропорола собой кустарник почище пушечного ядра.
Стрелки, совсем было задремавшие у костра, вскочили на ноги. Первым у берлоги оказался Томас-Робин. Он схватил за шиворот запутавшегося в корнях Черного Джека и выудил его оттуда совершенно ошалевшего и расхристанного. Сообразив, что случилось в берлоге, вожак расхохотался так громко, что эхо пошло по лесу. Далеко было воплю Свирели до этого хохота.
Рыжий Питер зажег от костра смолистый сук и тоже вмиг оказался возле берлоги. Туда же спешили стрелки, узнавали друг от дружки подробности, и говорили бедному Джеку такие комплименты, что в трех милях от костра их реготание спугнуло и заставило удариться в паническое бегство оленье стадо.
У Люс теперь была одна задача — выловить в ночном лесу перепуганную Свирель. Певица так шпарила сквозь кусты — только треск стоял. Зарослей колючей малины она просто не замечала. Через ямы и колдобины ее переносил впотьмах, по всей видимости, Святой дух.
Конечно, рано или поздно дыхание у беглянки сбилось бы, и она, поразмыслив, решила бы вернуться к костру. Но Люс могла дать голову на отсечение, что Свирели никогда в жизни не доводилось искать дорогу в ночном лесу. Помянув собственную выдумку с «сопровождающим лицом» соответствующим словом, Люс кинулась в погоню.
Она обнаружила Свирель на речном берегу. Возможно, та бы и в реку кинулась, и сгоряча ее одолела, но с ходу влетела в камыши, что росли на топком месте, и там увязла.
Пока Люс высвобождала ее, небо начало светлеть.
— Немедленно домой! — твердила Свирель. — Ни секунды здесь не останусь! Хватит с меня настоящих мужчин!
— Конечно, конечно, вот сейчас тебя и отправлю, — твердила Люс, кутая ее в зеленый плащ. — Только приведу в человеческий вид и отправлю…
С одной стороны, Свирель вроде уже не была ей нужна. Мавританка сделала свое дело, мавританка может уходить… А с другой — как она объяснит ватаге, куда подевала сестрицу?
— Я думала, у меня спазмы в горле начнутся, — продолжала Свирель, имея в виду то, что долгий бег оказался серьезной нагрузкой для ее горлышка. Тут Люс ее вполне понимала — у самой после предельных нагрузок могло разболеться то же место.
— И зачем ты мне, спрашивается, так врала? — вопрошала возмущенная Свирель. — Нет, ты мне объясни, что означает все это вранье?! «Побереги меня, побереги меня!» Ничего себе! Он меня чуть не задушил! Чуть не раздавил! Я вся в синяках!
— Да не врала я, — оправдывалась Люс, с ужасом слыша в собственном голосе
Но сказала она это без особой уверенности.
— Чем дальше от меня будут эти настоящие мужчины, тем лучше! — объявила Свирель и взялась правой рукой за браслет, что охватывал левую.
— Сама же ты во всем виновата! — в ужасе от этого жеста воскликнула Люс. — Тебе надо было тихо и кротко ласкать его, перебирать его волосы, целовать его в шею — тогда бы он понял, что ты ждешь от него такого же поведения. А ты брыкалась! Вот он тоже и стал брыкаться!
— Он бы ничего не понял! — возразила Свирель, и в голосе ее было куда больше уверенности, чем у цитирующей справочник для молодоженов Люс. — Он же вообще ничего не понимает! Он только хохочет от восторга или рычит!
— Рычит? — удивилась Люс и вдруг вспомнила — а ведь Джек в берлоге действительно рычал, да так, что, наверно, и у костра было слышно. В бабкиных книгах такой рык имелся, и там он свидетельствовал о мощном темпераменте. И Люс очень захотелось услышать, как рычит Томас-Робин…
— Точка, — подвела итог Свирель. — Возвращаюсь! Я для этих ваших десантных дел не гожусь! Что там надо было нажимать?
— В таком виде? — Люс даже руками развела. — Да тебя же просто засмеют!
Вид действительно был лихой — розовая рубашка чуть ниже колен, поверх этой рубашки — корсет сложной конструкции, правая туфля — на ноге, а левая пустила пузыри в камышах…
— Пусть засмеют! — надулась Свирель. — Это лучше, чем торчать тут в сырости! Ты не представляешь, что будет, если я подхвачу насморк! Причем — по своей вине! Я же ни гроша за него не получу!
Люс поняла — голос Свирели застрахован от хвороб вроде насморка на случай, если из-за него сорвется какое-нибудь выступление.
— Кто заставляет тебя торчать в сырости? — возмутилась Люс. — Ты вполне можешь выбраться на сухое место!
Но Свирель, не сделав ни шага, принялась крутить браслет.
Это было уж вовсе ни к чему.
Кроме всего прочего, если бы и эта десантница, вполне соответствующая вкусам эпохи, вернулась из Шервудского леса несолоно хлебавши, он навеки стал бы бесперспективной зоной для хронодесанта. А Люс льстила себя надеждой устроить в этом диком веке что-нибудь вроде санатория для себя и Зульфии…
Она увидела внутренним взором точеное лицо и широченные плечищи Томаса-Робина. Положительно, юный лорд был неправ — из презренной плотской тяги могла возникнуть и тяга духовная, причем совершенно неожиданно. Люс влюбилась-таки — и, как положено при подобном бедствии, принялась украшать избранника всеми добродетелями из бабкиных книжек. А тут между ней и красавцем-стрелком вклинилась глупая Свирель!
— Оставь в покое браслет! Чего доброго, не так сработает — и залетишь куда-нибудь в Семилетнюю войну! — рявкнула Люс. Конечно же, это исключалось полностью, но Люс было не до правдоподобия. — Если хочешь знать, сама ты во всем виновата! Ты как себя вела? Ты же ему все позволяла! То он тебе ручку пожмет, то за коленку подержится! А ему, думаешь, легко?