Люси
Шрифт:
– Солнцестояния.
– Да, точно. О, дорогой, иногда мне так жаль, что ты не можешь надеть фрак – он бы тебе так пошёл. А Люси будет блистать в своём зелёном платье из файдешина, которое сшила миссис Симпсон. Оно так пойдёт к её глазам.
Люси больше ни слова не хотела слышать. Балы, платья – полная противоположность вселенной верфи с её честной жизнью. Одна только мысль о том, что ей придётся поддерживать беседу со всеми этими поверхностными людьми, вызывала в ней отвращение.
До сих пор она посещала пещеру только по ночам. До вечера было ещё далеко, но сумерки начали сгущаться гораздо раньше обычного.
Родители уже ждали её возвращения. Однако меньше всего на свете ей хотелось
Прилив уже начался, когда она добралась до входа в пещеру. Она прекрасно понимала, что не сможет остаться надолго, но ей было достаточно побыть хоть немного, чтобы собраться с мыслями. Пещера всегда действовала на неё умиротворяюще. Но сегодня даже пещера не помогла ей успокоиться. Во всяком случае, не сразу. Люси чувствовала чьё-то присутствие, хотя в пещере больше никого не было. К сожалению, у Люси не было определённого времени для пещеры, так как приливы и отливы каждый день начинались и заканчивались по-разному. С тех пор как они приехали на остров, прошло две недели, и за это время отлив сдвинулся ближе к утренним часам. Тайно пробираться в пещеру ночью стало гораздо труднее, потому что начинался прилив. Если момент был упущен, попасть в пещеру становилось нелегко: вот и теперь, прибежав на побережье, ей пришлось подобрать юбку и осторожно переступать по выдающимся из воды скалам. Её встретили длинные зелёные тени на полу пещеры. По гранитным стенам причудливо рос мох. Девушке очень нравилось, как он смотрится на розовом граните: она попыталась перенести это очарование на бумагу. В свой последний визит Люси принесла две бутылочки цветных чернил, небольшой альбом для рисования и две кисточки и сделала набросок пещеры. Потом, когда рисунок высох, она свернула его в клеёнку, в которой нашла записку, и с тех пор каждый раз проверяла трещину в стене, пытаясь найти признаки того, что рисунок был обнаружен. Небольшой блестящий кристалл упал на землю, когда она в очередной раз развернула клеёнку. Но кроме этого не было никаких изменений: рисунок всё ещё был на месте, разве что один уголок казался немного помятым. Девушка почувствовала укол разочарования. С улицы раздался унылый крик совы, которая, казалось, тоже о чём-то печалилась. Люси попыталась вызвать в памяти лицо Финеаса, но образ ускользал от неё, как будто размытое отражение в воде, внезапно пошедшее рябью. Вода медленно, но неуклонно поднималась. Если задержаться в пещере, придётся нелегко на обратном пути.
Девушка стянула туфли и чулки и опустила ноги в неглубокую пока воду. Как и всегда, она почувствовала себя лучше, и нога перестала её беспокоить. Сейчас она, наверное, с лёгкостью могла бы танцевать. Но ей не хотелось танцевать. Она не желала выставлять себя напоказ перед «подходящими молодыми людьми», которых выбирала её мать, как лошадей на торгах. « Яхочу плавать», – подумала она. Люси посмотрела вниз, и её глаза расширились: вода светилась по контуру её ступней! Она пошевелила пальцами ног, и сияние повторило её движения. Люси вытащила одну ногу из воды и провела по ней кончиками пальцев. Что с кожей? Она стала почти прозрачной, а под водой мягко посверкивали маленькие кристаллы. Когда девушка отдёрнула руку, на кончиках её пальцев блестело несколько каплевидных кристаллов.
– Что же это? – пробормотала она.
Люси тут же вспомнила кристалл, который выпал из клеёнки. Тогда она не придала этому внимания, а сейчас кинулась назад, к щели в стене, надеясь его отыскать. Но как его найти, если пол под щелью блестел от вкраплений слюды и прожилок кварца.
Вода поднималась всё заметней. Люси понимала, что ей нужно быстрее уходить. Она схватила ботинки с чулками и устремилась к выходу из пещеры, загипнотизированная сияющими водоворотами, обвивающими её ноги: теперь вода доходила ей до коленей.
Она почувствовала, как вода, нежно обнимавшая её ноги, разжигала в сердце бунтарский дух.
Перед тем как выйти из пещеры, она обернулась: мерцающий след, тянущийся за ней, начал понемногу пропадать.
– Я вернусь, – прошептала она. – Я скоро вернусь.
10. Нашего сорта
– О, Люси, где, ради всего святого, ты была? – воскликнула мать, когда Люси переступила порог. – У нас такие новости!
Несмотря на туго зашнурованный корсет, платье Марджори Сноу, казалось, трещит по швам от распиравшей её радости.
Она не дождалась, пока Люси ответит на вопрос, и даже не заметила мокрых разводов на подоле её платья. Марджори кинулась к дочери, размахивая приглашением на бал Беллэми, напечатанном на кремовой бумаге.
– Прежде всего, Гас вручил мне это приглашение в клубе. Приглашены мы все, разумеется. А потом, буквально несколько минут назад, принесли приглашение от Хоули на крокет и пикник в честь Дня независимости. Я хочу сказать, это действительно что-то! На таких пикниках собирается всё фешенебельное общество.
Слово «фешенебельный» вошло в лексикон Марджори Сноу сразу по приезде в Бар-Харбор.
– Ходят слухи, что скоро приедут некие титулованные особы, и они тоже будут на этом пикнике.
– Титулованные особы? Графы и лорды? – В голосе девушки появились нотки страха. Она даже с банкиром не могла нормально поговорить, не выглядя при этом полной дурой, и могла только догадываться, как поведёт себя в присутствии настолько важных персон.
У Марджори дёрнулся глаз:
– Конечно, я имею в виду графов и лордов. Иногда ты бываешь такой бестолковой. – Марджори покачала головой с некоторой долей отчаяния.
– Дорогая, не надо сердиться на Люси, – попросил отец Марджори, а потом обратился к дочери: – Эти титулованные особы – английские лорды и прочие – обладают потрясающими связями. Тебе следует приложить усилия, чтобы завести знакомства.
– Но почему английские лорды хотят праздновать День независимости США? – спросила Люси. – Они же проиграли.
Отец хихикнул:
– Как остроумно!
– Остроумно! – почти провизжала Марджори. – Остроумие не делает нам чести, Стивен! Нам не нужно остроумие. Посмотри, как расцвела наша дорогая Люси. С тех пор, как мы приехали сюда, её хромота практически прошла.
Преподобный обернулся к дочери:
– С этим я полностью согласен. Она ещё никогда не была столь прелестной. Но в «остроумии», как изволила выразиться твоя мама, нет ничего плохого, кроме того, что оно может несколько отвлечь от других твоих достоинств.
Марджори порывисто вдохнула, и Люси услышала, как жалобно скрипнул её корсет.
– Я могу сказать вам, кто может быть остроумным, – выдавила она.
– Кто? – неуверенно спросила Люси.
– Девочка Гринов.
– Девочка Гринов? – Люси была сбита с толку.
– Помнишь ту гувернантку, мисс Бернэм, которую мы встретили на пароходе, когда плыли сюда?
– Ту, про которую ты сказала, что мы больше никогда не встретимся?
– Да, я видела её в городе, когда шла на чай с миссис Аллен в клуб Абенаки. Мисс Берхэм была с двумя своими подопечными. С двумя девочками. Одной было лет десять, а вторая – примерно твоего возраста.
– И что же остроумного она сказала?
– Вы, наверное, помните, что там в вестибюле стоит лошадь-качалка для малышей? На ней сидел довольно полный маленький мальчик, а старшая девочка Грин отпустила комментарий о Теодоре Рузвельте и битве при Сан-Хуан-Хилле. Я не припомню, что конкретно она сказала, но люди смеялись.