Люси
Шрифт:
– Но, мама, что же в этом плохого?
– О… о… – Марджори заламывала руки, пытаясь подобрать слова. – Это был… Видите ли, это был интеллектуальныйюмор. Очевидно, эта девочка посещает Рэдклифф!
– Женский колледж в Кембридже?
– Вот именно! – усмехнулся преподобный. Теперь он говорил, не отрываясь от газеты: – Женщины захотели попасть в Гарвард. Не самая лучшая идея. Но тем не менее им построили колледж. Тогда женщины повели себя как Теодор Рузвельт в сражении при Сан-Хуан-Хилле, только вместо холма штурмовали Гарвард. – Говоря эти
Марджори глубоко вздохнула, и корсет снова протестующие затрещал, как будто сетуя на несообразительность её дочери.
– Мне кажется, мисс Грин очень интересный человек. Я бы хотела подружиться с ней. – Люси сама не понимала, как осмелилась произнести это вслух. Раньше она бы ни за что не стала бы так открыто противоречить родителям, но с приездом в Бар-Харбор в ней что-то изменилось. Мисс Грин показалась ей интересной, так же как Финеас Хинсслер был интересен в отличие от Леноры Дрексель и всех остальных нью-йоркских выскочек.
– Ты не посмеешь, – отрезал голос из-за газеты, сопровождаемый облачком дыма.
– Почему нельзя? – Непривычная смелость снова озадачила её, как будто раньше она спала, а теперь наконец-то проснулась.
– Стивен? – слабо пробормотала мама.
Мягко зашуршала сворачиваемая газета. Стивен Сноу положил её на столик и вынул трубку изо рта.
– Люси, дорогая, – ласковое обращение абсолютно не вязалось с каменным взглядом, обращённым на дочь, и ледяным голосом. – Мы на острове. Это очень маленький мир, общество – если можно так сказать – в миниатюре. В Нью-Йорке многое было для нас гораздо проще. Я был пастырем в небольшой церкви в центре города, но как бы высоко я её ни ценил, она не находилась в…
– В гуще. – Марджори не преминула вставить своё любимое слово.
– Да, спасибо, моя дорогая. Теперь мы – как метко сказала твоя мама – в гуще. Поверь мне, я ещё никогда не был так усерден на своих проповедях. Мы поднялись на ступеньку выше. Вчера я изучал паству, и среди них были несомненные титаны – трое из них сидели на двух первых скамьях: Ван Вик, стальной магнат из Пенсильвании, достопочтенный Астор и Рокфеллер. – Он наклонился вперёд. – Тебе всё ещё нужны объяснения, почему ты не можешь дружить с еврейкой? Я уверен, что она – хорошая девочка. Возможно, даже замечательная.
Марджори нахмурилась:
– Конечно, она умная девочка: большинство евреев очень умные. Но они – евреи. Не нашего сорта.
Не нашего сорта. Люси было больно вновь услышать эти слова. «А какого я сорта?» – подумала она, вспоминая святящуюся дорожку, которую её ноги оставили на воде. Она засунула руку в карман, где лежали кристаллы, и прикоснулась к ним. Кое в чём Люси была более совершенно уверена. Она не ихсорта.
11. Бельмере
Беседка, густо увитая плющом и обсаженная гардениями, стояла рядом с арочным входом в бальный зал; оркестр из Бостона уже заиграл первые ноты вальса.
Стены бального зала украшали фрески, изображающие непревзойдённую пышную красоту прибрежного Мэна – великолепные перспективные виды моря и скалистых берегов.
– А теперь, голубчик, я хотел бы ознакомиться со списком игроков. – Молодой джентльмен с гладко зачёсанными назад волосами и в элегантном, явно сшитом на заказ, сюртуке стоял рядом с другим мужчиной, чуть старше и менее изящно одетым.
– Прежде всего, ваша светлость, вы должны понимать, что это не Ньюпорт, несмотря на всё это, – сказал старший, обводя рукой замысловатую цветочную арку, под которой они стояли. – Хотя ходят слухи, что фрески написал ученик Одюбона.
– Да, с этим не поспоришь – далеко не Ньюпорт, – глядя по сторонам, ответил герцог Кромптон. – Ни грамма мрамора: все эти «коттеджи» – всего лишь оштукатуренное дерево.
– Я полагаю, вы вспоминаете сейчас Мраморный дом Вандербильтов, Брейкерс, что в Ньюпорте?
– Да, я был там неделю назад на балу роз. Как раз из-за этого приехал в Бар-Харбор позже, чем планировал. Но дерево! Неужели они не боятся пожаров?
– Кто их разберёт. Знаете, здесь довольно разношёрстная публика. Не ошибитесь: вероятнее всего, Беллэми ни в чём не уступают Вандербильтам. И Форбсы, разумеется, тоже.
– Да, но она помолвлена. – Герцог удручённо вздохнул. – Как её зовут? Мелинда?
– Матильда. Она обручена с графом Лайфортом. Но как здесь любят говорить: простая внешность – богатая душа.
– У них тут всё просто, и сами они довольно простые, не так ли? – Герцог обвёл присутствующих взглядом. – Все, но только не она. – В его голосе впервые за вечер послышалось оживление.
– Кто же? – поинтересовался его собеседник.
– Вот та высокая рыжеволосая девушка. Она только что вошла вместе с родителями.
– А, это дочь проповедника.
– Дочь проповедника? Боже ты мой, – пробормотал молодой аристократ с едва скрываемым содроганием.
– Не сбрасывайте её со счетов, ваша светлость. Ходят слухи, что преподобный Сноу может стать следующим епископом Нью-Йорка, а у его жены неплохие связи в Балтиморе.
– В самом деле? – Герцог вздохнул. – В этой комнате с ней никто не сравнится. – Он повертел головой. – Они действительно в большинстве своём очень простенькие, а многие – не особо привлекательные. О, конечно, за исключением этой – просто пугало! – Он снова пробежался взглядом по гостям в поисках рыжеволосой красавицы.
Что бы мама сказала о дочери проповедника? Но ведь, возможно, она богата? Нужно навести справки. Хотя герцог и не хотел покидать Ньюпорт, он прекрасно понимал, что все лучшие невесты уже разобраны. А у местных девушек – как он сказал?.. Простая внешность – богатая душа.И невозможно определить, на кого стоит обратить внимание. Всё было просто, слишком уж просто. Всё так разительно отличалось от Лондона с его блистательными балами и красивыми обольстительными девушками, одетыми по последней парижской моде. Но к сожалению, все их платья были куплены в кредит, а изысканные вечерние сумочки – пусты. И если он хотел сберечь состояние Кромптонов, а он, безусловно, хотел, ему нужно было считаться с этим.